вояку, которому от силы дашь лет двадцать, да и то с натяжкой. – И никакой отказ не принимается!
Видимо, поручик собирался отказаться – для проформы, так сказать: мол, мы такие гордые и все такое. Вот только мне почему-то кажется, что вряд ли у него в Москве есть жилье; скорее всего, приехал сюда на лечение с запиской от лекаря, в полковой штаб. Но раз уж я сразу поставил данный вопрос ребром, то и отказываться нет смысла.
«С норовом мо́лодец-то», – удовлетворенно заметил я про себя, проникаясь каким-то уважением к Кузьме, не побоявшемуся с раненой рукой прийти на помощь незнакомцу.
Сев на своих коней, стоявших в паре десятков метров от места схватки, мы тронулись в путь, попутно разговаривая на нейтральные темы. До дворца было чуть меньше сотни метров, и деревянные домишки с резными ставнями и небольшими изгородями постепенно редели, открывая проплешины на улочках Москвы, а потом и вовсе исчезли.
Когда перед нашим взором оказалось только одно здание, поручик удивленно посмотрел на меня.
– Извините, сударь, но я, кажется, забыл поинтересоваться вашим именем, – как-то виновато сказал Кузьма.
– Все в порядке. Наследник престола Российского царевич Алексей, – улыбнулся я ему, глядя, как брови поручика медленно поднимаются вверх…
* * *
Конец апреля 1707 года от Р. Х.
Москва
Алексей Петрович
– За проверку не волнуйся, Артур, – в очередной раз сказал я сидящему напротив меня барону. – Лучше расскажите мне, друзья, как там идут дела с поиском нужного нам места?
– Вот так всегда, – вздохнул барон.
– Давай рассказывай, барон. Интересно же, – вставил свое слово поручик Преображенского полка, ставший моим постоянным гостем и хорошим собеседником, не лишенным ума. Именно из-за этого качества я не позволил ему покинуть мое жилище и теперь все чаще и чаще видел перед собой не пару доверенных лиц, а троих, с весельем смотрящих вокруг себя.
– Этот вопрос не ко мне, им Сашка занимался, – передал барон инициативу Александру, усаживаясь удобнее в кресло и взяв со стола небольшую кружку со сбитнем. Этот русский народный напиток с успехом заменил нам на наших небольших посиделках вино и пиво.
Впрочем, наши посиделки несколько раз разбавлялись и приглашенными «со стороны» знакомыми барона и помещика Баскакова, причем выбор падал на тех людей, которые были не склонны к подхалимажу. И, надо заметить, данный подход был правильным и, главное, именно таким, который требовался мне. Нельзя сказать, что все приходящие на наши питейные вечера были толковыми и нужными людьми, большая часть приходящих быстро выбраковывалась, но все же…
Нет, я не проводил никаких психологических тестов и прочей зауми – ни в коем случае! Я просто решал для себя, нравится мне этот человек или нет, после чего шла беседа на самые разнообразные темы, вплоть до ведения хозяйства, в ходе которых выяснялось, понимал ли оный собеседник, о чем говорит. После этих двух этапов следовал следующий, который, к моему сожалению, прошли всего трое, причем двое из них не до конца.
В чем же заключался этот последний этап проверки на годность для меня? Все очень просто: человек приглашался на беседу в кругу тех лиц, которые уже состояли при мне в качестве ближайших соратников и к мнению которых можно порой прислушаться.
Так уж получилось, что мое ранение вызвало несколько событий, окончательно расставив на свои места приоритеты моих будущих соратников.
Как только мы вместе с Кузьмой зашли во дворец и поднялись на второй этаж дожидаться лекаря, срочно вызванного Никифором, в двери дворца ввалился барон Либерас, требуя у слуг сказать, здесь ли его высочество. Но вместо ответа один из служек, молодой парнишка-конюх, проводил барона к нам.
Вот тогда-то я и увидел растерянные глаза датчанина, успокоившегося сразу же, как только он увидел меня в относительной целости и безопасности.
– А я-то уж подумал… – расслабился он, опускаясь на одинокую тумбочку, стоящую чуть ли не на самом проходе.
– Беспокоился? – удивился я.
– О потерянных возможностях, – хмыкнул Артур, переведя дух. – Я, как услышал выстрелы, сразу бросился обратно, да, видать не успел чуток. Только трупы обнаружил и одного калеку, валяющегося в крови.
– Что прошло, то прошло. Знакомьтесь, господа: барон Артур Либерас и поручик гвардии Преображенского полка Кузьма Астафьев.
Познакомленные поклонились друг другу, показывая, что они познакомились.
– Прошу меня извинить, судари, но я вынужден вас оставить, Никифор проводит вас в ваши покои. И тебя Артур в том числе, – криво улыбнулся я, чувствуя, как немеет правая конечность.
– Конечно, – ответили они.
Я же встал и пошел к себе в спальню, глядя из окна на то, как пятеро гвардейцев из пары десятков постоянно находящихся при мне вылетают на улицу под предводительством своего командира – капитана Михаила Нарушкина.
Прошло уже больше недели с той поры, а воспоминания схватки порой продолжают будоражить кровь. Хорошо хоть уроки фехтования с Оливером не пришлось прерывать в связи с ранением, все же рабочая рука у меня левая, а не как у большинства.
Встрепенувшись, я сбросил оковы задумчивости и посмотрел на Сашку, несущего в руках небольшую кожаную сумку, до поры до времени одиноко лежащую на столе рядом с входом.
– Недавние разговоры на наших посиделках воплотились в жизнь, друзья! – счастливо сказал Александр, демонстрируя нашей компании закрытую сумку.
– Потрогайте ему лоб, – предложил сидящий рядом с бароном Николай Волков, сын купца, входящего в Золотую сотню (сто самых богатых купцов Руси, которые до прихода к власти Петра держали почти все сферы торговли, в том числе и внешней).
– Мысль здравая, – согласился я с данным предложением, с улыбкой глядя на молодого рязанского помещика.
– У вас что, такая же короткая память, как у придворных дам?! – нахмурился Сашка, но тут же улыбнулся, увидев, что мы всего лишь шутим.
– Давай, показывай скорей, что ты там принес, – сказал Кузьма, заинтересованно поглядывая на закрытую сумку.
Как-то в один из вечеров, когда мы сидели впятером, попивая пивко, зашла речь об элитных войсках стран Европы и Азии. Кто-то привел в пример янычар Османской империи, упоминая о том, как они воспитываются, чьими детьми являются, кем были, до того как стали этими самыми янычарами, и многое другое в этом же духе. Затем стали перебирать другие примеры. Но дальше разговоров дело не заходило. Не было еще четкой идеи, на которой стоило бы заострить внимание.
«Пожалуй, раз Петр соизволит лично устроить этот опрос своего единственного наследника и чада, то кое-что можно и выбить себе в пользование. Но об этом пока рано думать», – мысленно разложил я по полочкам свои стремления.
