Егеря вместе со шпионской парой уже как с месяц у Кэкстона шныряли. Лит по шпионскому делу даже несколько скучал. Там и Олле делом был занят. Тролль даже в королевском лагере появлялся, к Его Величеству на аудиенцию был приглашен. Но это так, без особого шума — команда Медвежьей долины без огласки работать предпочитала.
Деревья уже покрылись первой листвой. Лит посмотрел на давным-давно одичавшую яблоньку рядом с хижиной, — опять цвести будет плохо.
— Ты чего смурной? — Ёха хлопнул по плечу. — Хозяйство на месте, нужда будет — восстановим в два счета. Книгу просушим. Утюгом её можно прогладить.
— Просохнет, — пробормотал Лит. — Главное, плесень вывести. Книга теперь все равно только память. Я же сагу целиком прочел.
Действительно прочел. Мышка дала прочитать с разрешения Леди. Не с бумаги — со стекла светящегося. Ноут-бук называется. Но это тайна.
— Так гляди веселей, — призвал жизнерадостный Ёха. — Весна, птички поют, ручейки журчат. Вот вразумим «крестовых», и мирным делом займемся. Я, наконец-то, на Кэкстон взгляну. Да и Ито на здешние центры культуры поглазеть желает… — болтун осекся.
Знал Ёха-Лёшка-Алексей, почему друга весна и предстоящая битва не бодрит. Про битву, ладно — северянин и сам в последнее время поумнел и в бойню не слишком рвался. Но сидела в Лите тоска иная. Совсем тот зимний день не забывался…
* * *
…Очаг у Аши был редкостный. И на камин похож, и для стряпни подходит, и фрукты и коренья сушить удобно. Должно быть, при нужде и свинью можно опалить. Но то дело сильно пахучее, так что лучше вот так сидеть и беседовать. Или песни петь. Петь Аша умела. Вместе с мужем они здорово дуэтом выводили. Но Костяк больше скромничал, отнекивался. Зато Теа своей флейтой охотно пению помогала. Может потому древние северные песни, что тетка Малого знала в изобилии, за сердце брали. Хоть и понимал Лит с пятого на десятое, но тут и чувства певуньи хватало.
Детей давно уложили. И Малый с братцем, и близнецы, утомленные играми и пирогами вкусными, попадали в детской комнате. Им там по-походному постелили, прямо на полу. В приоткрытую дверь было видно, как сидит на подушке Кэтти — верная близнецовая подружка, слушает песни взрослых и глаза ее янтарные слабо светятся. Впрочем, здесь к штучкам таной природы ланон-ши давно привыкли. Сама мама Кэтти, чистокровная даркша, сидела в обнимку с благородными дамами, тоже песню слушала. Оказалось, присутствие мужской погубительницы переносить всеж вполне можно. Лит и сам теперь на леди Блоод смотрел без дрожи, а уж Ква и Костяк чаровницу-красавицу совсем за свою считали.
Хороший вечер выдался. Ёха с Ито уже уехали — северянину на стражу нужно было заступать, девушке утром к Доку на учебу. А Дженни осталась, и Лит чувствовал ее плечо. Очень молчаливой в эти дни ведьма была, видно решала, что ей дальше делать. Из «Двух лап» собирались в Тинтадж гонца отправлять, сообщать королю об отбитом нашествии. Уедет Дженни с гонцом или еще погостить останется, гадать не хотелось.
Чувствовал Лит, что в нерешительности подруга. Да, так её в замке и называли. Сам слышал — «то ведьма, углежогова подруга». Приятно, хотя и вранье. Ну, ей самой решать — ехать или нет. На короля ведь служит, а Дженни не из тех, кто про долг забыть готов.
Нежное у нее лицо, когда задумается. И когда на Малого с детишками смотрит, улыбается болезненно, словно с пальцами опять что приключилось…
Ну почему она такая красивая? Была бы попроще, можно было ведь и всерьез задуматься о будущем, хм, совместном. Ведь…
Аша закончила песню про ворона, который все кружится. Дженни шевельнулась, и Лит понял, что нужно прощаться. Благородные дамы здесь заночуют, а остальным пора и честь знать…
Костяк с Ква вышли проводить. Договорились на утро съездить к месту, где лесопилку задумали ставить. Сани ждали в готовности, оставалось распахнуть ворота. Цуцик со своей пушистой подружкой выскочил проводить, псы принялись прыгать-барахтаться в снегу…
…Скрипели полозья по снегу. Мороз стоял легкий, полная Луна светила ярко, её Темная Сестра поглядывала на припозднившихся гостей насмешливо. Лит лошадь не подгонял. Выспаться времени хватит, а вот когда еще в тишине с Дженни проехаться удастся — одни боги знают.
Ведьма, уютно свернувшись, лежала под теплым пологом. Выли где-то далеко за рекой волки. Близко к Медвежьей не подойдут, уже ученые.
— Лит, а ты, правда, зиму напролет купался? — тихонько спросила ведьма.
— Так приходилось. С дедом сколько лет собирались баню ладить, да так и не сошлось с этим делом у нас.
— Я тут недавно про свою бабку узнала, — голос у Дженни был задумчивый. — Она, Зеленые Зубы, всегда у воды жила. А может, и в воде. У меня с той стороны весь род этакий, водяной-таинственный. Выходит, я тоже прохладной водички бояться не должна.
— Понятное дело, ты и не боишься. По-моему, ты вообще ничего не боишься.
— Думаешь? А давай-ка, умный углежог, сворачивай к реке. Там большую прорубь рыбаки сделали. Как раз нам по пути.
— Хм, вообще-то зимняя водичка привычки требует.
— Так нужно же когда-то начинать? Что со мной случиться может? Простужусь или нава утащит? Ведь спасешь в случае чего?
— Навы здесь все воспитанные, — пробормотал Лит. — Вот расчихаться ты вполне можешь.
— Согреемся, — неожиданно легкомысленно заявила ведьма.
— Знаешь, лучше все-таки повременить. Прорубь, она ведь…
— Ты, если не хочешь, езжай в «Лапы», — Дженни села, откинула опушенный капюшон. — Тут рядом, а я и сама…
На реке было просторно и тихо. В безветренном небе тихо плыли лоскутки облаков. У прямоугольника проруби торчала пешня. Снег на ровном просторе сверкал празднично. Не зря у северян принято новый год в это время зимы отмечать — и правда, все как новенькое.
Дженни спрыгнула с саней:
— Хорошо здесь. Пусто.
Лошадь, укрытая попоной, косилась с изумлением. Лит тоже рот открыл — ведьма принялась раздеваться, небрежно бросая вещички на сани.
— Так подожди, там ледком стянуло, — опомнился Лит.
— Породу мне свою пора вспомнить, — ведьма, уже босая, подошла к проруби.
Лит хотел отвернуться, но не мог. Дженни была такая белая, легкая. Зимняя. Как тот ледок, что хрусталем прорубь покрыл.
Звякнуло стеклянным колокольчиком, плеснуло. Дженни вынырнула, выдохнула судорожно. Отбросила ладонями ледышки тонкие:
— Чего встал? Тесно, что ли?
Стыдно Литу почему-то не было. Разделся, шагнул к проруби. Ведьма покачивалась в темной воде, глаза полузакрыты — то ли к себе прислушивается, то ли едва холод терпит. Лит развел руками колкие ледышки, соскользнул осторожно. Вода знакомо обожгла тело.
