С легкой усмешкой он указал тростью в направлении Синовала.
— Убей его. — приказал он и тварь, бессильная ему сопротивляться, бросилась вперед.
* * *
ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЭТОГО!
Но Себастьян не слушал. Он мог, а значит — делал.
* * *
Небо было темным, в огне и дыму. Г'Кар не мог не смотреть на него. Оно было жутким напоминанием о днях его молодости.
Центавриане любили сжигать. Они сжигали дома, замки, храмы, селения, нарнов — все, до чего они могли дотянуться. Г'Кар надеялся, что это было всего лишь частью того безумия, которое охватило их, когда они захватили Нарн, но, похоже, он ошибался.
Их арестовали через несколько часов после их прибытия на Центаври — Прайм. Вир не знал что делать, и солдаты нашли их. Объяснения Вира посчитали совершенно неубедительными, и всех четверых арестовали. Та'Лон, разумеется, попытался драться — и был избит до потери сознания.
Над Л'Нир они издевались с большим удовольствием. Один из охранников сломал ей руку — великий подвиг, учитывая прочность нарнских костей. Теперь рука бессильно болталась вдоль ее тела, и ее лицо было разукрашено ссадинами. Несмотря на заметное ее страдание — она не выказывала ненависти к ним. Г'Кар проникся к ней уважением за это — он хотел бы позаимствовать у нее частичку столь всепрощающего характера.
Ему вспоминалось слишком много картин из прошлого, незаметно, словно тени в полдень, проступающих в его памяти. Он вспоминал, как когда — то был схвачен центаврианами. Он вспоминал, как они убивали невинных крестьян в попытках найти его дядю, и плескали уксусом ему в глаза. Он вспоминал, как они ради развлечения пытали Да'Кала.
Вся ненависть, которую он узнал в те времена. Испытать ее снова — было страшно. Это было жутким напоминанием о той личности, которой он был прежде. И ему это не понравилось.
Но Л'Нир была спокойна. Она всегда была спокойна. Она была одним из лучших творений, в создании которых ему довелось участвовать; впрочем, он помнил, что и у остальных в этом заслуг не меньше. И все же, когда он смотрел на нее — он не мог не чувствовать гордости.
Они шли по столице. Главный космопорт горел, по — видимому в результате диверсии, и кораблю их пленителей пришлось сесть за городом. Улицы, по которым они шагали, были пустыми.
Небо было багрово — синим. Медленно клубились алые облака.
Л'Нир споткнулась и один из солдат пнул ее так, что она растянулась на земле. Неспособная опереться на сломанную руку, она отчаянно пыталась подняться. Солдаты же просто смеялись.
Г'Кар прикусил губу так сильно, что почувствовал вкус крови. Сейчас он не был воином. Он был гражданином мира.
Гражданин мира.
Он подумал: на что было бы это похоже — снова попробовать центаврианской крови.
Небо над ними темнело. Короткие вспышки молний проскакивали между тучами.
Пожары становились все ближе.
* * *
Корабль был огромным; чудовище, черное на фоне звезд. Маррэйн был впечатлен, несмотря на свое личное неприятие. Лорд должен жить среди своего народа, но в величии и великолепии нет ничего дурного. Корабль Серого Совета был и величественным и великолепным. Он мог быть Широхидой, заброшенной в небеса.
— Разворачивайтесь. У вас нет разрешения на стыковку. Разворачивайтесь.—
Тиривайл все еще пыталась убедить дежурного разрешить ей подняться на борт. Ей это не удавалось, и в ней начинал проявляться гнев. Маррэйн не сердился. Он изучал корабль. Космос он недолюбливал. Всегда. Он предпочитал землю, камни, надежность. Небо должно быть над головой, а не повсюду вокруг.
Он не любил космос, но война в космосе оставалась войной — а в войне он был знатоком. Он был не таким превосходным тактиком, как Джорах, и у него не было мастерства Синовала в долгосрочной стратегии, но когда у него в руках было оружие — с ним не мог сравнится никто.
А корабль был всего лишь еще одним из видов оружия.
— Это Тиривайл! — выплюнула она. — На ваш корабль проникла порча. Я требую разрешения на посадку.
— Ваш орден не признан официально, а обитель Серого Совета остается непорочной. А теперь вам следует возвращаться в Йедор.—
Маррэйн скользнул взглядом по кораблю, и искренне восхитился. Орудийные порты были в нужных местах — никаких слепых зон, никаких явных слабых точек.
Вложи в его руки оружие — и никто не сравниться с ним.
Но всегда оставался вопрос выбора нужного оружия.
Тиривайл связалась с своими сотоварищами на поверхности — и они быстро принялись за работу, рассыпались по всему Минбару, разыскивая дополнительную информацию. Орден был невелик, но удивительно эффективен. Они нашли корабль, способный доставить их к Залу Серого Совета. Пробраться на борт, разумеется, способа не было.
Маррэйн отдавал должное такой строгой службе безопасности, но безопасность зависит от ее сотрудников — а они способны ошибаться. За всю его жизнь ему не встречалось идеальных воинов.
— Неизвестный корабль, приказываем вам немедленно возвращаться в Йедор, или по вам будет открыт огонь.—
Слабые места. Они были везде. Если не в стали и железе — то в людях. Слабости были и у самого Маррэйна. Он не знал никого, у кого бы их не было.
Слабости — такие как тщеславие, похоть, любовь, набожность, самоуничижение, безрассудство, слабость…
Амбиции.
Он подошел и забрал у Тиривайл коммуникационную деку. Она сердито взглянула на него, но ничего не сказала.
— Мое имя Маррэйн, по прозвищу Предатель. — произнес он. — Я пришел сдаться Сатаю Такиэру.
Амбиции.
* * *
Он встряхнул ее, но она не проснулась. На ощупь ее кожа была холодной и влажной — единственное оставшееся у него чувство, на которое он мог положиться. Он не мог ее видеть, но память подсказывала ему достаточно. Он очень хорошо запомнил ее — в миг смерти.
Но тогда у нее были волосы — а сейчас у нее их, похоже, совсем не было.
— Проснись. — отчаянно закричал он. — Это Декстер. — Теперь он знал свое имя. Она произнесла его и тем отпустила его грехи. — Проснись! Проснись.
Она вздрогнула под его руками.
— Джон. — простонала она.
Потом она закричала и села, натянутая как струна.
* * *
Деленн!
Ты здесь?
Все, казалось, сошло с ума. Все вокруг нее кричало. Вокруг кружили и сражались жуткие твари. Странный лысый мужчина вычерчивал символы в воздухе, а позади него стоял человек в викторианских одеждах и тростью с серебряным набалдашником в руках.
Лита не знала, что случилось, и она не могла дотянуться до Деленн.
Деленн!
Исток кричал.
Деленн! Где ты?
Позади нее возникло стремительное движение — словно что — то выбиралось из — под земли. Она не могла увидеть это отчетливо, но оно, казалось, было создано из тумана. Что — то твердое врезалось в ее спину, бросив ее вперед. Она была оглушена, нетвердо держалась на ногах и видела слишком много того, чего здесь быть не могло — и она невольно влетела в алый узор, начерченный прямо в воздухе.
Все ее тело словно охватил огонь. Она закричала и покатилась по полу, пытаясь сбить пламя, но это, разумеется, огнем не было.
Тень упала на нее и она осмелилась поднять взгляд.
— Беглянка. — произнес Себастьян и тогда она узнала его. — Второй раз ты пытаешься сбежать от нас. Скажи мне, дитя. Мы поймали тебя в первый раз. Что заставило тебя думать, что ты сможешь сбежать от нас во второй?
* * *
Все сошло с ума. Исток сражался сам с собой, а Себастьян и Гален просто стояли на месте.
Синовал знал, что происходит. Не все души были рады тому, что они хранятся здесь. Некоторые были взяты в великой боли, в безумии, в горе или в чувствах, слишком чуждых, чтобы быть описанными словами. И Себастьян каким — то образом выпускал их из своих клеток и придавал им форму. Здесь, где не существовало очень многих законов пространства — времени, такое можно было сделать.
Чтобы сражаться с ними, Истоку приходилось воскрешать своих защитников. Очень многие из них умирали. Действительно умирали. Истинной Смертью.
И с каждой смертью Исток становился слабее. Он начинал забывать, мощь ускользала от него, так же, как забывает приличия пьяница.
Синовал знал свои обязанности, и холодная ярость охватила его — оттого, что решение от него не зависело.
Столько потеряно, стольким пожертвовано, столько подготовлено…
…впустую.
Он отпустил душу Шеридана, возвращая ее в эфир. Он протянул руку и пожелал, чтобы появилось оружие. Он был Примархом Мажестус эт Конклавус. Он был Повелителем Собора.
Его не остановить. Не здесь, в его святилище.
Но превыше этого — он был воином.
И он бросился в бой.
* * *
Сьюзен была ранена, ей было больно, она истекала кровью. И она была невероятно зла. Ее сбили с ног во время первой же волны, когда чуждые создания поднялись из пола и стен, и ей понадобились невероятные усилия, чтобы просто найти относительно безопасное место под алтарем. Синовал же просто стоял на месте, поглощенный своим ритуалом, и весь этот ад обходил его стороной.
