— Вы уверены, что это те самые доспехи, — спросил Артем, — а, скажем, не доспехи какого-нибудь выдающегося представителя рода Нобунага?
— Это о-ёрой Тайра Томомори, — твердо и непреклонно сказал Хидейоши. Как печать поставил. — Имя этого доспеха «Число дней». Его невозможно перепутать ни с каким другим. Все в точности такое, как описано в хрониках. Вот посмотри…
Он вытащил из сундука пластину с полукруглым вырезом.
— Ты видишь боси на этой муна-ита? Посмотри еще раз на цубо-ита и тоже увидишь боси. Видишь?
Артем рад был бы ответить «да», однако никаких боси, то бишь звезд, он и близко не видел. Его замешательство не укрылось от Хидейоши даже в полутьме потаенной комнаты.
— Да вот же! И вот, вот, вот! — Хидейоши пальцем тыкал в небольшие круги на пластинах.[9] — Возьми фонарь, рассмотри поближе весь доспех, и ты увидишь боси на наплечниках-содэ, на татэагэ[10] и на других пластинах. Пересчитав их, ты насчитаешь 364 звезды, я уверен в этом. 364 — по числу дней лунного года. Теперь обрати внимание на шнуры. Они похожи на водоросли, разве не так? Это манера плетения называется омодако-одоси. «Пластины по числу дней и шнуры-водоросли» — так и сказано в хрониках. Теперь взгляни на панцирь. Он покрыт тигровой кожей, и на нем вытиснены журавли и хризантемы. А посередине — видишь? — тисненый кленовый лист. По легенде, один из древних Тайра попытался укрыться от внезапно хлынувшего с неба дождя под одиноко растущим кленом. Но одновременно с ним к дереву примчался и другой человек, одетый как странствующий воин. Под кленом же места хватало только одному. Никто из воинов не хотел уступать, поединок был неминуем. Как положено, они назвали себя. Услышав имя Тайра, странствующий воин вдруг убрал руку с меча, почтительно поклонился и сказал, что не поднимет руку на того, кого Небо избрало для спасения императора. Сказав это, странствующий воин вышел из-под клена и скрылся в пелене дождя. В семье Тайра считали, что тот странствующий воин был посланником бога войны Хатимана и говорил словами бога. В память о встрече с посланцем Хатимана многие Тайра изображали на своих доспехах кленовый лист.
— Цвет шнуров о-ёрой, как ты видишь, Артем, алый. Алый — это цвет дома Тайра. — Ацухимэ прикрыла глаза и произнесла нараспев: — «В темно-синем кафтане, окаймленном алой парчой по вороту и рукавам, опоясанный мечом с серебряной насечкой, сел он на коня. Конь у него был вороной масти, рослый, могучий, сбруя увешана кисточками из алых шелковых нитей, лакированное седло украшено выложенным перламутром листом клена и цветком омелы. Двурогий шлем, украшенный алыми лентами, Томомори снял и повесил через плечо на шнурах, а под мышкой держал лук, туго оплетенный лакированным пальмовым волокном».[11]
— А вот тот самый двурогий кабуто Тайра Томомори. — Хидейоши извлек из сундука рогатый шлем. — Подробное описание его тоже приведено в хрониках. Три полосы-синодарэ из позолоченной меди. Кольцо-тэкэн в виде хризантемы. На коже фукигаэси тоже нарисованы хризантемы, также на фукигаэси ты видишь десять фукурин в виде позолоченных карабоси.[12]
— Хорошо, вы меня убедили, это тот самый о-ёрой, — сказал Артем, небезосновательно опасаясь, что разбор доспехов на составные части может затянуться надолго, поскольку об оружии, доспехах и прочих воинских атрибутах самураи могли говорить до бесконечности. — Как вы говорите, звали прежнего владельца? Тайра Томомори? Последний из рода Тайра, говорите? Это имеет отношение к войне Тайра — Минамото?
— Конечно, Артем, это имеет отношение к войне Гэмпэй,[13] — сказала Ацухимэ. — Со смертью Томомори эта война закончилась.
— Ты меня разочаровал, Ямомото, — без всякой иронии произнес Хидейоши, укоризненно покачав головой. — О войне Гэмпэй мы говорили с тобой в плену еще четыре месяца назад. Ты тогда мало о ней знал, и это понятно. Но прошло целых четыре месяца, а ты не пополнил свои знания.
— Да мне тут с днем сегодняшним никак не разобраться, куда там забираться в далекое прошлое, — сказал Артем.
— Прошлое весьма недалекое, — сказал Хидейоши. — Еще живы некоторые участники той войны.
— Хорошо, — Артем приложил руку к сердцу. — Мне стыдно, готов признать, что я во всем не прав и четыре месяца прошли впустую. Не об этом речь. Вы мне скажите поскорее, что ж такого необычного в этих доспехах? Их выковала лично богиня Аматерасу? Они покрыты кожей дракона? Есть предание, согласно которому нашедший доспехи рано или поздно станет императором?
— Ты зря шутишь над этим, Артем, все очень серьезно, — с ноткой укоризны произнесла Ацухимэ. — Ты просто ничего не знаешь о последнем сражении войны Гэмпэй, сражении при Дан-но-ура.[14] Я расскажу тебе.
Ацухимэ присела на край сундука.
— Пятилетняя война подходила к концу. Киото уже давно заняла армия Минамото, предводительствуемая Минамото ёсинака и Минамото Юкииэ. Они привели в Киото и посадили на трон императора-монаха Го-Сиракава. Тайра вынуждены были, забрав с собой малолетнего императора, отступить на свои исконные родовые земли, к Внутреннему морю. Первая попытка добить Тайра на их территории окончилась полной неудачей: армия ёсинака была разгромлена при Мидзусима, а армия Юкииэ — при Мураяма. Может быть, следующий поход против усталых воинов Тайра и принес бы удачу армиям Минамото, но Тайра неожиданно получили передышку. Из-за всех этих неудач и из-за того, что каждый из военачальников дома Минамото считал себя главным творцом побед и не хотел ни с кем делить славу и власть, начались распри внутри дома Минамото. Минамото ёритомо и Минамото ёсицунэ, находившиеся со своими армиями в Камакура, обвинили ёсинака и Юкииэ, находившихся в Киото, в тайном сговоре с Тайра и двинули свои армии на Киото. Армия Камакура и армия Киото сошлись на переправе через реку Удзи. Самураи ёсицунэ наголову разгромили самураев ёсинака в сражении у реки Удзи…
Ацухимэ прикрыла глаза, и Артем догадался, что она вновь собирается процитировать хронику. Так и вышло.
— «Год назад он прибыл из Синано с пятидесятитысячным войском, а теперь бежал вдоль русла реки всего с шестью приближенными и затерялся в мрачных сумерках нижнего мира». — Когда Ацухимэ приводила отрывки из хроник, у нее в голосе явственно прорезывались напевные интонации былинного сказителя. Артем знал, как девушка Ацухимэ любит всевозможные истории о деяниях самурайских. Любит гораздо больше, чем истории дел сердечных, даже больше стихов о любви. И не просто любит, а и с удовольствием их пересказывает.
