Машина с гнусавым завыванием понеслась по улицам, разбрызгивая по сторонам зелено-красные отблески мигалки.
* * *
Розмысл встретил неласково:
— Ну, рассказывай, волхв.
Приставку «старший» к званию Лютого Скворец пропускал умышленно. Вряд ли такой знаток не разбирался в чинах Скрытной Управы. И звание гостя знал прекрасно. Впрочем, Буривой решил не обращать на это внимания.
— Меня интересуют русины, Голуб Мстиславов.
— Вот как? И что конкретно?
— В первую очередь, странности, — в который раз за этот месяц повторил Лютый.
— Ну, это ты не по адресу, Буривой Володимеров, — развел руками розмысл. — Я ведь военную историю изучаю. А во все века описывали лишь заметное — бои крупные да битвы. А русинов маловато было, чтобы самостоятельной силой выступать и в знаменитых битвах сам на сам рубиться. Они вместе с вятичами да полянами воевали. Еще считается, что в «малой войне» ведущими были. Где кого зарезать натихую, где кого в мешке выкрасть… Но сам понимать должен, о таких делах предпочитают забывать после доклада.
— Понимаю. И что, вообще никаких зацепок?
— Ну почему же никаких? Есть их у меня. Кстати, одна из главных странностей, связанных с русинами — татары.
— Что странного? — постарался как можно искреннее спросить Лютый. — Вроде бы они как раз и бежали на земли вятичей после проигранной войны с татарами?
— Ага! Только ты этих татар видел? Или следы какие остались? Более весомые, чем легенды?
— Как на духу — не знаю. Но я на этом деле пуд соли не съел, золотник, не более.
— Те, кто соли той горы подъели, тоже не видели, — «утешил» Скворец. — И слышали не более тебя. О татарах известно еще меньше, чем о русинах. Кочевало племя с таким именем в степях севернее Тая. После Тайского похода Святослава Игоревича кочевать перестало. Кончилось. Не по зубам было тем татарам в походы за Большой Камень ходить. Кто русинов побил, да за что — то неведомо. А кто сами русины — большой вопрос. Точнее, существовали они точно. Но после прихода к вятичам. До этого никак не проявлялись… А после похода Святослава татар уже не было…
Монголия, лето 6480 от Сотворения мира / 31 от Взятия Царьграда, серпень
Князь был доволен. Каждый видел. По усмешке радостной. Да по тому, что кончик чуба ярится по ветру, а не грызется острыми, волчьими зубами. И было отчего довольным быть. Битва закончилась полным разгромом врага. Последнее войско местных степняков, кое могло оказаться для русичей хоть немного опаснее комара, удалось загнать в безымянную долину. И победить. Нет, разгромить до полного изничтожения. Засыпать стрелами, ударить могучим тараном копий и, саблями по спинам, поставить точку в этой войне. Последнюю точку. Большую, кровью налитую…
Великий Князь, еще не остывший после сечи, залпом выхлебал поданный кубок и обратился к спутнику, могучему мужчине, увы, уже не первой молодости.
— Что, Мстислав, добился своего?
Кубок, взятый в добычу, полетел под копыта. Не ради наживы пришли. Нечего обоз нагружать.
— Да, князь. Татар больше нет. Угроза отведена, — в серых, цвета «зимнего харалуга» глазах не прочитать ничего. Ни радости, ни усталости. Словно неживой у него воевода…
— Что ты темнишь? Какая угроза? — вскипел князь. Рубка, всего час назад ушедшая в прошлое, еще не вымылась из крови, горяча и будоража. — Убеждаешь, что эти дикие степняки могли бы уничтожить Русь? Не смеши! Парой тысяч бойцов за месяц вычистили степь так, что даже на приплод не осталось… Вот только… Как удержать земли, если добираться сюда больше года! А здесь ни городов, ни другой опоры! Ты всегда оказывался прав, многомудрый воевода, так что же ты молчишь сейчас?
Воевода и впрямь молчал. Молчал и смотрел на князя. Не насмешливо — понимающе. И Святослав понемногу начал успокаиваться. Как происходило всегда. Ведь Мстислав не ошибался. А если вдруг и казалось, что воевода ошибся, через время выяснялось, что русин был единственно верным среди всех советников…
— Поселения южнее. В империях Ляо и Сун. Можно захватить часть их городов, а можно построить свои здесь. Но бессмысленно. Южане плодятся быстрее джунгарских хомяков, мы просто растворимся в них солью в воде. А так, они будут постоянно грызться между собой. Со временем прижмем. Но оставлять желтололицых без присмотра не стоит. А кочевников — вообще нельзя. Тоже плодовиты, как зайцы. Появится сильный и умелый вождь и соберет под одно крыло. Тогда победа над ними не будет легкой. Из этих степей пришли печенеги и мадьяры. А еще раньше гунны. Помнишь о них, князь?
— Ты повторяешься, воевода. Или думаешь, что слова, сказанные тысячу раз, вернее продолбят дырку в моей голове? Я не хуже тебя знаю, что угрозу надо давить в зародыше. Но слишком быстро мы присоединяем новые земли. Сможем ли мы проглотить еще и этот кусок?
— Не сможем, — опустил седую голову воевода. — И не будем. На ближайшую сотню лет местная степь неопасна. Пусть грызет сама себя. А там посмотрим, если кто поднимется, вернемся… А Ляо пока подождут.
— Князь! — выросший словно из-под земли гридень, склонившись в подобии поклона, протянул Святославу невеликий кожаный чехол со свисающей, тяжелой даже на вид печатью. — Вести из южного дозора. Тайцы идут. В трех днях пути.
— Ну и что скажет мудрый русин? — Святослав резко повернулся к воеводе. Массивная рубиновая серьга качнулась в ухе. — Ляо подождут?
— Подождут. Особенно когда и этих кровью умоем.
— Нет. Ни к чему откладывать на завтра то, что можно покорить сегодня. Кажется, так говорит твоя сестра? Мы пойдем в страну Тай. А Ляо попадется нам на пути или Мяо, это уже заботы их богов!
Кордно, лето 782 от Взятия Царьграда, разноцвет
— А после прихода к вятичам? Неужто никаких странностей не было? Может, не в самих русинах, а в действиях войск, в которые они вливались?
Скворец бродил по кабинету, подходил к шкафам, кончиками пальцев касаясь потрескавшихся книжных переплетов. И на первый взгляд, вопроса даже не расслышал. Но когда Лютый открыл рот, желая повторить, вдруг продолжил:
— Были и в действиях странности. Чистая фантастика. Давай-ка, старший волхв, попьем тайского сбора, да поговорим. С чувством, с толком, с расстановкой…
Горничная розмысла принесла самовар, так и пышущий жаром, пускающий начищеными боками солнечных зайчиков, собеседники наполнили кружки, и Скворец продолжил:
— Первый бой, в котором отмечено участие русинов — отражение хазарского набега. Вероятность победы — нулевая. Да, вятичей немного больше, нежели хазар. Но ополчение выходило против регулярного войска. Киевская дружина подошла к шапочному разбору. Да и киевлян было не столько, чтобы можно было говорить об обязательной победе. Втрое меньше, чем хазар. Но вятичи разбили хазар наголову даже без киевлян.
