— Колян, минута.
Будут два захода. Первый бутылки. Второй — ракеты по живой силе. Позавчера у Илюшки Лобова ракеты опять заклинили… Могут рвануть. Могут. Я начал выкладывать бутылки на желоба — вправо-влево, головками спичек к себе. Приготовил зажигалку, пригнулся, чтобы не задувал ветер.
Магниевые огни спереди. Я отчётливо видел макет. Точно как Колька сделал. Макет. Откуда тут макет?
Нет, не макет. Всё по-настоящему.
Господи, боже мой. Вот она — ВОЙНА.
Я стал поджигать охотничьи спички. Они загорались сразу и через три-четыре секунды горели все. Слева и справа. Металлически блеснули ряды колючки внизу. Кунги росли.
Пора.
Я рванул заслонки. Бутылки полетели вниз. Молча. Почему-то я так и подумал — "молча". И сразу же внизу стало расплёскиваться тёмное пламя.
Это сделал я? Я поджёг?!
Разворот — мой пилот закладывал его так, что я охнул. Площадка, над которой мы пролетели, горела, и я вдруг услышал гортанные крики, а потом — потом взревели сирены, сразу несколько, мощно и тягуче. В этом вое бежали люди — люди в форме и полураздетые, они выскакивали из других кунгов и явно ничего не понимал.
Я нажал кнопки электроспусков.
* * *
Когда земля толкнулась в колёса, я дёрнулся, как от удара током.
— Прилетели?!
— Прилетели, — Витька обернулся ко мне, снимая шлем.
Нас встречали Ванька Тимкин, Витька Тимко (не путать!) и Захарка Дорош с Сашкой Тасоевым. Мне помогли сойти на землю, сунули кружку с холодной водой, и я выхлебал её всю, потом сел на бетон и стал разуваться. Я чувствовал себя не усталым, а пустым и каким-то холодным. Мне казалось, что я слышу, как просыпаются, шуршат в траве букашки, как шелестит солнце, готовясь вставать из-за горизонта…
Из моих ботинок на бетон просыпалась земля. Наша земля. Моя земля.
— Колька, тебе помочь дойти? — спросил Захарка, трогая меня за плечо. Я помотал головой, поднимаясь. — Как слетали?
Бетон был тёплым и почему-то качался под ногами.
— Всё в ажуре, — ответил я. — Ну ладно. Мы спать. лз мне не казалось, чт овсё окружающее — игра из грузовых машин суррогатные бомбардировщики — уязвимые, ют вот таккие,
Дмитрий Ляляев.
ПРИМИ СВОЙ КРЕСТ, РОССИЯ!
Каменным монстром застыло время,
Всаднику точка опоры — стремя,
Власть облачила брюхо в бронежилет.
Мрак рассекают зигзаги молний,
Крик нарастает в морях безмолвий,
Слово — не пуля, защиты от слова нет.
Сор из избы выметают швабры,
Рыбам немым сушит ветер жабры,
Рты перекошены мукой от лютых бед.
В душах людей полыхает пламень,
Первым Иуда в нас бросил камень,
Ложь стала символом этих позорных лет.
Прими свой крест, Россия,
Неси и не роняй!
Сердца людей босые
Построже охраняй.
Мир тишины до основ развален,
Ветер гуляет среди развалин,
Новое племя забыло родную речь.
Волки лесные ворвались в город,
Чует добычу звериный голод,
Жертвы объяты страхом опасных встреч.
Нынче для нас ничего не свято,
Продано тело, душа распята,
Родину рвут зубами на сто кусков.
Только не выйдет у них, дай сроку —
Будет кому указать дорогу
И вознести Россию до облаков.
Прими свой крест, Россия,
Неси и не роняй!
Сердца людей босые
Построже охраняй.
Напоминаю для иноземцев:
Мы разгромили татар и немцев,
Шведов, французов, хотя и не без труда.
Все, кто врывались сюда с мечами,
Гибли холопами под бичами,
Горько рыдая, что сунулись не туда.
Так берегитесь будить медведя!
Грозен во гневе российский Федя,
Слёзы смывает он водкой и кровью псов.
Будет Иудам тогда награда,
13.
Мы вам раскрутим спирали ада!
Близится утро, слышится бой часов.
Прими свой крест, Россия,
Неси и не роняй!
Сердца людей босые
Построже охраняй.
4. МОЛНИЯ СУВОРОВА
Посвист пуль. Веток хруст.
Штык. Кинжал. Винтовка.
Каждый пень и каждый куст
Бьют фашистов ловко!
Взрывы яростных гранат
Молниями блещут
И сплошной свинцовый град
По убийцам хлещет!
А.Гончар. Брянский лес.
— Вы должны понимать, что ваша страна не в силах более позаботиться о вас! Что вас ждало на этих диких, охваченных бунтом просторах?! — высокая худая женщина в брючном костюме и с бело-голубой ООНовской повязкой на рукаве патетично подняла руку. Несколько сотен детей 4-14 лет, построенных в пять плотных прямоугольников, безмолвно слушали её. По краям строя замерли с винтовками наперевес солдаты армии США; около трибуны стояли ещё несколько международных наблюдателей и трое американских офицеров, возглавляемых майором. — Голод, страдания, гибель в конечном счёте! Но международное сообщество не забыло о вас! Вас собрали сюда, вырвав из лап физической и нравственной гибели! О вас всеми силами заботятся! Вас не оставляют вниманием! Теперь, когда России больше нет… — в строе в нескольких местах возникло и тут же улеглось неуловимое движение. Женщина обвела детей взглядом. — Теперь, когда России больше нет, — повторила она с нажимом, — у вас есть лишь один выход: как можно скорее покинуть эту территорию! И здесь Организация Объединённых Наций тоже окажет вам — и тысячам таких, как вы! — всю необходимую помощь. Теперь вы будете вывезены отсюда и переданы в руки тех, кто вас ждёт! Вас с радостью примут цивилизованные, культурные страны — и вы забудете прошлые годы, как страшный, дикий сон о варварской земле… Я и мои коллеги, — жест вниз, — представляем здесь интересы всего человечества, которое позаботится о вас и которому отныне будете служить и вы…
Коллеги — тощий седой негр, смуглый потный толстячок, снимавший всё происходящее небольшой камерой и европеец с длинными челюстями дегенерата — с важным видом кивали в знак согласия. На лицах офицеров не читалось ничего — они были замкнуты и безразличны; только лицо майора оживилось, когда женщина с повязкой закончила говорить, и выбежавший из середины строя светловолосый мальчик лет десяти, подав ей, сходившей с трибуны, букет цветов, оттарабанил по-английски:
— Ви а глэд ту си ю ин ауа кэмп. Ви а риэлли хоуп чу хэлп оф Юнайтид Нэйшнз. Сэнк ю вэри мач, мисс! Итс флауэрз из ауа пресент — май энд май фрэндз — фо хим! (1.) — и быстро посмотрел на майора, который довольно кивнул.
__________________________________________________________________________________________________________________
