«Эт-т-та ЧТО?!»
«Та-а-к точнА!»
«Что так точно? ЭТО – ЧТО?!»
«Та-ак точна! Книга!»
«Чья книга?!»
«Не могу знать!»
«А. Кто автор?!»
«Так точна!»
«Что так точно?!»
«И-ЙЙ-Я, Ваше Превосходительство!»
«Что – Вы?»
«Виноват, Ваше Превосходительство… Я – автор. Виноват. Исправлюсь.»
«Э-э-э… ну я понимаю… Вы человек образованный… владеете пером, можете гидрографическое описание… рассуждения о морской тактике… мемуары, наконец… но… писать стишки?!»
«Та-ак точна! Стишки-с!»
«И надо же… аж два тома нетленки наваял… Лермонтов Вы наш… или, как его – Бестужев-Марлинский?!»
«Ну, Степан Осипович, извините, не хотел… так получилось…»
«Ага. А где это чтение душегубительное я взял – знать ли изволите?»
«Никак нет… неужели купили?»
«Ну да, делать мне больше нечего, как творения графоманов всяких воинствующих покупать… супруга моя, Капитолина Аркадьевна, намедни в дом принесла… ах-ах-ах, найди мне автора, упроси его автограф оставить… если нужно, на колени встань! Так что – будь любезен, возьми-ка пёрышко и черкани хоть пару строк… Ага… Ух ты… аж четверостишьем опростался… то-то моя дурищ… гм-гм… благоверная обрадуется… ну ладно, свободен… пока… стихоплёт.»
Закрыв за собой обшитую коричневой кожей высокую дверь, Семёнов утёр со лба холодный пот… Чёрт же его дёрнул поддаться на уговоры книгоиздателя… кроме двух вызовов на дуэль никакого удовольствия полностью распроданный тираж (1000 экземпляров) Семёнову не принёс… Книгоиздатель Симанович, произнося на бегу таинственное слово «роялти» – растворился в бледном питерском воздухе…
Да, наш герой был к тому же ещё и поэт…
Интересно только, кода у него находилось время на творчество – служить с Макаровым было нелегко!
Приходилось частенько недоедать и недосыпать… однако, Степана Осиповича отличала положительная, в глазах Семёнова – черта – вражда к рутине, к канцелярщине… Особенно не терпел адмирал излюбленного приёма российского чиновничества, именуемого – «гнать зайца дальше» – это когда во избежание ответственности за решение вопроса (часто мнимой) – сделать на наисрочнейшей бумаге какую-нибудь надпись и послать в другое присутственное место – на заключение, или хотя бы для справки…
В этом случае Макаров делал резкие выговоры, грозил ответственностью, стучал кулаком по столу, запускал боцманский загиб, а однажды запустил в портового чиновника и графин с водой… не попал.
Семёнов глубоко сочувствовал такому настроению начальства и был готов служить ему по мере сил…
Пока нынешней осенью не запахло войной…
Семёнов заволновался – и стал проситься туда, где родная ему Эскадра готовилась к бою…
Глава четвёртая. «Каждый раз, когда мы любим…»
Здесь, в глубине твиндека – не было даже лучика света белого… только жёлтый отблеск электрической лампочки – которая тоже за решёткой, будто каторжанка…
Здоровенная, с плоским, тупым лицом, бабища остановилась перед нарами, на которых устроилась бессрочно-ссыльно-каторжная Елена… и откровенно стала её разглядывать своими свинячьими глазками…
«Эй, ты – красючка! Ишь ты какая, чистенькая… Подь сюды!»
«Зачем? Мне и здесь неплохо…»
«Чаво-о-о? Ты што там прогундела?»
«Гундишь – это ты, труперда сифилитическая. А я – говорю…»
«Как… как…»
«Каком кверху. Пша отсель.»
Бабища рванулась вперёд, вытянув перед собой жирные, похожие на сосиски пальцы, готовясь вцепиться а Еленины златые кудряшки…
Но та – не доставила ей такого удовольствия. Легко, грациозным движением увернувшись от тянущихся к ней лап, Елена легонько, как кошка лапкой, пару раз мазнула обратной стороной ладони по лицу нападавшей… Крохотный стальной шип, выскочивший с внутренней стороны простенького с виду колечка, «похерил» жирную морду тюремного кобла, оставив на ней косой андреевский крест…
Баба завыла, схватившись руками за хлынувшее кровью лицо… а сидевшая рядом с Леной прозрачно – белая блондиночка, воспользовавшись моментом, сначала врезала коблухе по сухожилиям, уронив ту на колени – а потом неуловимым движением вонзила ей – тут же выдернув – в ухо вязальную спицу…
НеудаТная бабища грянулась навзничь, подёргалась и затихла…
Под ее подолом стала растекаться зловонная лужа…
Лена сердито обернулась к блондинке:«И зачем ты полезла? Не тебя ебут – и ты не подмахивай!»
Блондинка аккуратно вытерла от алой крови своё имущество:«Сегодня тебя, а завтра меня? Нет, дорогая, нам, душегубкам, надо держаться заодно… Кстати, меня зовут Кэт. Приветик!»
(Ретроспекция.
Ранним утром 11 июня 1903 года Сарра Исааковна Перельманц вышла, держа в руке ночное судно, дабы опорожнить яго в отхожее место, расположенное во дворе дома нумер 13 по Малой Арнаутской… Но не прошло и пары минут, как Сарра Исааковна вступила на порог нужного места – как тихий дворик огласился её истошным криком…
В дырке сидения уважаемая домохозяйка увидала, что в выгребной яме – плавает лицом вниз утоплый труп… Особый ужас у прибежавших жителей вызвало даже не то, что труп принадлежал юной барышне – а то, что она была одета в подвенечное платье с когда-то белоснежной фатой…
Шарманка. Мелодия «Разлука ты, разлука-а-а…»
«Встретились Ваня с Марусей,
И стали оне дружить!
Недолго оне дружили,
Как Ваня говорит:
„Напрасно, Вы, Маруся,
Расчитывайте на брак!
У Вас ничого не выйдет-
Я не такой дурак!“
Маруся враз смекнула,
Что дело пошло хужей -
И мигом в себе воткнула
Шышнадцать столовых ножей…»
Ну, примерно так…
И что интересно – ещё в 1864 году великолепный Лесков ВЫВЕЛ свою Екатерину Измайлову… Но когда, спустя двадцать пять лет после шумного скандала с «Леди Макбет Мценского уезда», в семье скромного фельдшера Измайлова родилась девочка – не нашёл ничего лучшего старый, сорокалетний сельский эскулап, как назвать её Катериной…
Может, потому, что вправлял он вывихи, рвал больные зубы и принимал роды в колонии Катериненгоф… Одесский уезд, Херсонская губерния…
Пышно жили одесские немцы! После опрятной немецкой нищеты – на черноморском, чернозёмном, бескрайнем просторе… где, как золотые волны, колыхалась пшеница… Волы у колонистов – что хаты… и хаты – что в Неметчине герцогские дворцы…
Старый фанагорийский солдат, из кантонистов, чудом выбившийся в «фелдшарА», получивший после тридцати лет беспорочной службы бессрочный отпуск (потому как с десяти годов в строю, в родной полк его в мешке привезли, прихватив где-то на уличке безвестного местечка), женился на бедной сироте-бесприданнице, престарелой, тридцатилетней Гретхен… построил беленькую хатку возле ставка, посадил вишнёвый садочек… и зажил себе…
