— Окамото-сан, когда ты звал нас помочь тебе, ты не говорил, что будем наказывать одного хинина, — произнес неуверенно один из стоящих позади ребят.
— Не трогайтесь с места, — процедил Масаши. — Он сам пожелал принять бой с тремя, поэтому я не могу отказать в его просьбе. Этот грязноротый ответит за мерзкие слова. Я думал, что он явится с друзьями, но кто будет дружить с такой пакостью?
Эх, дружок, знал бы ты, кто недавно дружил со мной в подсобке…
— Хорошо, тогда мы не вмешиваемся, — с легким поклоном другие ребята сделали шаг назад.
Ребята из троицы скинули пиджаки и начали махать руками и ногами, разминаясь перед дракой.
Отлично! Если бы они втроем накинулись на меня с колдовством, то рано или поздно, но попали бы в жизненно важный орган. Или же покалечили кого-нибудь ещё, а как раз другие жертвы тут не нужны. Ловушка захлопнулась. Сейчас приступаю к самой неприятной части операции — получение люлей.
— Давайте, нападайте скопом или же по отдельности! Я никого не боюсь! Всех отпизжу — один останусь! — выкрикивал я, пританцовывая на месте.
Да, для ребят я неуклюже двигался, но по факту давно уже начал разминаться. Размятое тело получит меньше повреждений, а синяки и шрамы дело наживное. Можно будет обратиться к мастеру Норобу, чтобы старик снова поколдовал со своим свечением. Вчера я был неплохо избит, а он меня вылечил, сегодня, если повезет, буду избит не больше, но силы надо сохранить на финальное выступление.
Первым ко мне сделал шаг Кобаяси. Он только сделал шаг, а я сразу перестал скалиться. Судя по плавным движениям и почти танцевальному перекату с пятки на носок — передо мной был человек, знакомый с боевыми искусствами не понаслышке.
Похоже, что от этого мне придется огрести. Я вдохнул, выдохнул и сделал неловкий прыжок. Занес руку над головой.
Шмяк!
Кулак впился мне точно в солнечное сплетение.
Ха!
Удар поставлен отлично. Воздух выбило из груди ровно на столько, насколько я позволил. Представление началось…
Я шатаюсь и падаю на одно колено. Тут же прилетает коленом в лоб.
Бумммм!
Удар звонкий, как будто нахожусь внутри колокола. Искры из глаз и теплая струйка по переносице.
Вот и первая кровь. Удар содрал мне кожу на лбу.
— Я тебя сейчас…
Договорить не дает удар Окамото по зубам. Разворотом с прыжка, по-киношному красиво. Едва успел принять плечом стопу и вскользь допустить до губ.
Тут же рот наполняется металлическим запахом крови. Я отлетаю назад и со всей дури прикладываюсь спиной о стену. На глаза попадается та самая птичка, которая сидела на окне класса. Она сидит на ветке яблони и поглядывает на нас. Тоже интересуется избиением?
Тыц!
Кулак щуплого проходит в живот. Напряг бы пресс, но там вместо кубиков один рыхлый шарик. Складываюсь перочинным ножиком и падаю на асфальт с громким стоном. Зрители рукоплещут «непобедимым бойцам».
Ну что же, первый выход принят хорошо. Потери небольшие, но смотрятся эффектно. Кровь на лице послужит красной тряпкой для молодых бычков.
— Знай своё место, дерьмо собачье! — сплюнул щуплый. — На кого ты полез?
— Бьете, как девочки из младшей школы, — прокашлял я в ответ, поднимаясь по стенке. — Даже в первом классе меня били сильнее…
Второй акт должен ещё больше раззадорить ребят. Они должны вкусить кровь и разъяриться ещё больше.
Ннна! Ннна!
Двоечка проходит в челюсть, пробив мои «неловко» выставленные блоки. Основная масса ударов приходится на предплечья, но голова мотается как у китайского болваничка. Я отступаю и закрываюсь.
В следующий миг прилетает удар в печень. Если бы не сдвинул слегка корпус, то могло бы неплохо так «встряхнуть ливер». Кулак скользит по ребрам, я подпрыгиваю. Со стороны кажется, что это меня поднимает от удара.
Отшатываюсь и принимаю на грудь прямой удар правой. Потом ещё пяткой в ухо. Локтем в живот. Ещё несколько ударов по ногам, чтобы «отбить тормоза». От мощного лоу-кика подгибаю ногу и со стоном валюсь на ставший знакомым асфальт. Надо успеть закрыть голову, а то новый сотряс вообще не нужен.
— Тебе хватит, толстяк? Узнал, где твоё место? Или тебя накормить землей? — послышался голос Окамото.
— Может пустить его голым по улице? — спросил Кобаяси. — Наденем грязные трусы на голову и погоним по центральной улице. Пусть его полиция заберет за нарушение общественного порядка. Вы как, тяночки, согласны увидеть сосиску хинина?
— Я тебе твою сосиску вырву и заставлю сожрать, — промычал я, еле-еле поднимаясь.
Опираясь на стену, я оставляю кровавые следы. Мазнул пятерней по радостной мордашке веселой бабочки, превратив её в детский кошмарик. Теперь вступает в действие предпоследний акт. Только не переиграть.
— Что? Тебе всё мало? — спросил щуплый из рода Танака. — Тогда ннна!
В нос прилетает удар ногой. Вот теперь уже закрыться не успеваю. В глазах снова искры. В голове гремит школьный колокол. Я пошатываюсь и падаю. Падаю натуралистично. Сам Станиславский в восторге заорал бы: «Верю! Верю!»
Теперь меня уже пинают от души. По животу, ногам, спине. Удары прилетают яростные, ребята пыхтят на совесть.
Это только так говорится, что лежачего не бьют. Нет, лежачего не бьют — его от души пинают. Я успеваю только закрывать жизненно важные органы. Пусть бьют по мягким тканям, потом боль пройдет, а память останется.
— Ёбаный урод! — взвизгивает щуплый Танака. — Тебя убить мало! Тебя надо растоптать и раскатать по асфальту.
— На! Знай своё место, плебей! — пыхтит Кобаяси.
— Ты за всё ответишь! Ты в больнице учиться будешь! — кричит Окамото.
Удары за ударами. Я извиваюсь под ними, как опарыш в баночке с опилками.
Удар за ударом. Носками кроссовок. Пятками кроссовок. Боковой поверхностью стопы. Удар за ударом. Я отключаю боль, но всё равно стараюсь не подставлять под удары нужные члены.
Ребята тяжело дышат. Они явно устали. Адреналин хлещет из ушей и вымывает энергию. Лица потные, удары уже не такие сильные. Пора вступать в завершающую стадию операции. Я выпрямляюсь и бьюсь на асфальте, как будто в судорогах.
Удары прекращаются. Ребята недоуменно останавливаются. Я же продолжаю изображать театр одного актера. Пытаюсь приподняться и падаю вновь. Выпрямляю руку по направлению к Окамото. Хриплю что-то невнятное. После роняю руку, а вместе с ней и голову. Снова короткие судороги.
— Он умер? — раздался чей-то голос.
— Я не знаю, — неуверенно ответил Танака. — Надо ему это… пульс проверить.
— Вот тебе надо, ты и проверяй, — цедит Окамото. — Собаке — собачья смерть!
Ну что же, дружок, тебе твои слова ещё аукнутся. Не хотел я быть жестоким, но раз вы так со мной, то ждите аналогичной ответочки.
Я дергаюсь, как будто подо мной разрывается граната. Эх, ещё бы музыку из «Терминатора» для антуража. Упираю одну руку в асфальт, вторую. Поднимаю окровавленное лицо. Мда, явно зрелище ещё то…
— Он живой! Помогите же ему! — раздается взвизг одной из девчонок.
— Никому не прикасаться! — тут же следует возглас Окамото. — Или будете иметь дело со мной!
Я неторопливо поднимаюсь. Смотрю заплывшими глазами на троицу и… растягиваю губы в улыбке. Окровавленные зубы, окровавленная рожа, избитое тело, лохматые волосы — могу запросто играть в фильме про живых мертвецов. Жуткое зрелище. И ведь это натуральный грим, не искусственный.
Эффект достигнут — трое или четверо девчонок визжат в ужасе. Вот нет ничего лучше для драки, чем оформление девчоночьим визгом. Я ужас, я кошмар, я тот, кто никогда не сдается!
Теперь мне нужны все силы, которые остались. Я окончательно выпрямляюсь и мотаю головой вправо, потом влево, разминая шею:
— Ну что, девочки, теперь потанцуем?
Во, и голос подходящий получился — замогильный…
— Так ты живой? Ну, сейчас сдохнешь! — кричит щуплый и бросается на меня.
В руке уже зажат сюрприз для первого нападающего. Горсть соли летит в глаза и щуплый визжит раненным поросенком, зажимая лицо. Он у меня как на ладони. Тут же наношу удар подъемом стопы в пах.
