домой я уже не с квадратными глазами. А у нас дома не только бабушка, а ещё и тётя Валя сидит (плюс маленькая Ирка в качестве группы поддержки), и обсуждают, как лучше организовать козьи свадьбы, чтобы наш новый производитель в перспективе эффективнее выступил. И тут меня, товарищи, окончательно отпустило. Я поняла, что не надо мне никуда ехать за тридевять земель, не надо судорожно успокаивать сердце, и реветь в своей комнате, кусая кулаки, тоже не надо! А можно прямо сейчас, с места в карьер во всё вот это обратно включиться! И такая эйфория на меня накатила…
— А ну, покажите-ка мне свой план-перехват!
Тётя Валя удивилась страшно. Она ж успела привыкнуть, что я как привидение — то есть, то уже нет, и всё мне как будто некогда.
— Смотри вот, — она подвинула мне уже порядком исчёрканный, подзатёртый резинкой и снова исчёрканный лист полуватмана, — не знаем, с кем Джульку свести, чтоб лучше было.
— Это серьёзно, — усмехнулась я. — Джульетту если вовремя не свести, она сама себя сведёт. С кем попало.
— Да уж, — философски согласилась бабушка, — Джулька — та ещё оторва. Эта может и сама в чужую стайку залезть, если ей приспичит. Будем потом снова голову ломать, куда внеплановых отпрысков пристраивать.
Покрутили мы своё «гинекологическое дерево» так и этак, немножко план подправили, чтоб он стал совсем уж гениальным.
Потом мы решили это дело отметить кружечкой хорошего чая, только тёть Валя всё тревожно на дверь посматривала:
— Что-то Рашидка сегодня очень уж долго.
— А он где?
— Таню поехал встречать, — важно ответила Ирка. — С Дульсинеей.
— Куда? На Сквер, что ли?
Я представила себе эту эпическую поездку. Столько в телеге трястись — и ездить-то никуда не захочешь!
Таня нынче тоже поступила в комбинат дополнительной ступени. Только не в тот, где я, а в центральный, на сквере Кирова — помните, может быть, я рассказывала: вокруг него чуть не с десяток вузов, и преподавателей набирали оттуда. Таня пошла на лингвистический, с гарантией зачисления на первый курс Иняза — при условии успешного окончания дополнительной ступени, конечно.
В выборе не было ничего удивительного, Таня и в прошлом варианте событий сильно изучением языков увлекалась. Но добираться из центра в наш окраинный Юбилейный по-прежнему было тяжело, особенно в часы пик. Неужели решили Рашидку гонять?
— Да нет, конечно, — тётя Валя подошла к окну, из которого просматривался кусок дороги. — Она там на тройку садится да в Юбилейном до конечной едет. А Рашид уж её через лес везёт. Мы до октября хотели все тут пожить, тепло же.
Да уж дни стояли тёплые, но какая же нервотрёпка с этим ожиданием! Вечер. Ребёнок где-то едет. И ведь не позвонишь! Хоть бы стационарные телефоны скорей провели, на Сквере рядом с остановкой телефонная будка была — уже связь. А так — жди да угадывай, что случилось. И всё в подвешенном состоянии…
ВОПРОСЫ ПЕРЕМЕЩЕНИЙ
— О! Едут! — обрадовалась тётя Валя, и Ирка помчалась встречать.
— Чё так долго-то? — это был всеобщий основной вопрос.
А ответ оказался до банальности прост! Толпа желающих уехать домой студиозусов оказалась такой большой, что Таня тупо не влезла в подошедшую тройку, пришлось полчаса следующий автобус ждать. Учитывая, что до дома Таня в обычные-то дни добирается почти в половину девятого… А завтра с рассветом, можно сказать, снова в бой! Хорошо, она утром с отцом едет.
Я, кажется, говорила, что напрямую от Юбилейного через лес начали делать дорогу на дачи? Пока она представляла собой многослойную тщательно укатанную гравийку. Что на «Ниве», что на грузовике по ней уже вполне комфортно можно было ездить, по ней же за Таней катался Рашидка с Дульсинеей, и это было очень удобно, но глобально вопросы утренне-вечерних перемещений не решало никак.
Я прикидывала так и сяк.
— Тань, у вас же занятия на полчаса раньше начинаются, чем у нас?
— Да, в восемь тридцать.
— Значит, и заканчиваются не в шесть сорок пять, а в шесть пятнадцать?
— В шесть ровно. Последние пары всегда без перемены идут.
Люди хотят пораньше домой, гляди-ка.
— Вот и отлично! Значит, дядя Валя будет сперва тебя забирать, а потом за мной. Только чур не тормозить.
И так всё было душевно и лампово! Пока не пришёл Сергеич и не рассказал мне новости.
НОВОСТИ ПРО ВОВУ. И НЕМНОЖКО ПРО МЕНЯ
Вот ни секунды не сомневалась, что Вовка с места в карьер впилится в какую-нибудь заваруху. Не тот у него характер, чтобы паинькой сидеть.
— Никого хоть не покалечил⁈
— Один парень пальцы сломал…
— Вова кому-то пальцы сломал? — испугалась я.
— Да нет, вы не так поняли. Пострадавший объясняет, что собирался ударить Владимира в нос.
— Ну?
— А попал почему-то в лоб.
— И пальцы сломал?
— Да.
Ещё бы! Вовка сколько раз при мне объяснял, что у мужиков на лбу есть зона повышенной крепкости. Подставился удачно, значит.
— И ещё один в свалке получил перелом ключицы, — добавил Сергеич. — Говорит, на раковину упал. С другой стороны, Владимир тоже утверждает, что на раковину упал.
— О, Господи… Сильно? Расписной-то?..
— Умеренно. Пара синяков.
— Вот лоси! — в сердцах сказала я, безуспешно пытаясь сморгнуть картинку из какого-то давно и прочно забытого фильма, где вновь прибывший в какую-то страшную тюрьму заключённый, не отходя от кухонной раздачи, мордует всех к нему пристающих и зверски орёт: «Это не меня, это вас со мной заперли!!!» — ну, или типа того…
— Да вы не переживайте, — успокоил меня Сергеич. — У них уже вполне наладились взаимоотношения. Во всяком случае, развитие конфликта не фиксируется.
— Экий у вас, Сергей Сергеич, стиль казённый, — думая о своём, пробормотала я. — Так Вовку что теперь — за драку увольнительных лишат?
— Ну, нет, что вы! — внезапно эмоционально, почти как живой человек, ответил он. — Это ж несовершеннолетние. Полагаю, командиры грозят им карами небесными, но это всё… для устрашения, так скажем. Помещение учащихся на гауптвахту запрещено, лишение увольнительных — тоже. В качестве дисциплинарных мер применяются наряды вне очереди. Причём, ночные внеочередные наряды также запрещены.
— Ага.
— Максимум, что может светить нарушителю — это исключение из числа учащихся.
