капитан и кивнул одному из сотрудников.
Мне выдали картонную коробку с содержимым, похожим на автомобильную аптечку. Оторвав кусок ваты, смочил его перекисью водорода и попросил вторую студентку снять серьгу. Собственноручно смыл ей кровь с мочки уха, а потом с шеи. Жестом пригласил коменданта, грудью вставшего на защиту студенток, посмотреть: прокол под серьгу был несомненно надорван, но на доли миллиметра.
— Новосёлова, там же нет ничего, — обескураженно проговорил он.
— Чуток есть, — остановил я его. — Видите, покраснение вокруг… Видимо, серьга зацепилась за что-то, может за волосы, и от резкого рывка прокол надорвался чуть-чуть.
— Покажите! — встал из-за стола капитан и встал с нами рядом. — Не вижу ничего. Подойди к окну, — попросил он Новосёлову.
Сотрудники втроём рассматривали повреждение, двое высказались, что ничего нет. Один сказал, что что-то есть.
— Есть зеркало? — повернулась Новосёлова к подруге, та с сожалением развела руками.
— У меня есть, — поспешно полезла Диана в сумочку и протянула ей круглое зеркальце.
Та долго разглядывала свою мочку, потом молча вернула зеркало Диане.
— Я так понимаю, что серьёзных последствий для здоровья эта драка не имеет, — взглянул я на коменданта. — Возможно, если принести извинения, — показал я на девушек, глядя на Диану, — инцидент будет исчерпан? Как вы на это смотрите? — посмотрел я на коменданта и милиционеров.
— На мой взгляд, это верное решение, — высказался капитан.
— Да что уж там, — махнул рукой комендант. — Раз травм нет…
— А вас устроит извинение? — обратился я к обеим студенткам.
Те переглянулись растерянно между собой и одновременно пожали плечами. Молчание — знак согласия, — решил я и жестом пригласил Диану в центр кабинета.
— Я прошу прощения, — сделав шаг вперёд начала Диана, — за то, что не сдержалась и вцепилась в волосы Ирины Новосёловой, когда она висла на моём муже, пытаясь вложить свою грудь в его…
— Всё, всё, всё. Достаточно, — поспешил я остановить её, пока она не наговорила лишнего и драка не продолжилась, уже по инициативе гражданки Новоселовой. — Девушки, извинения приняты? — повернулся я к студенткам.
— Приняты, приняты, — ответил за них комендант и взяв их за предплечья, вывел из кабинета. Правда, тут же вернулся обратно. — Поймите меня правильно, я не мог не отреагировать, — протянул он руку по очереди всем мужчинам на прощанье.
Радостный Фирдаус последовал его примеру и, попрощавшись с милиционерами, вывел Диану.
— Ну, спасибо, товарищи, — с облегчением проговорил я, глядя на сотрудников. — С меня причитается. Не хватало ещё, чтоб жена иностранного подданного у нас в кутузке оказалась, — не сдержался я и улыбнулся, представив себе эту картину.
— Это с меня причитается, — сел за свой стол расслабившийся капитан. — Позвонили, сказали отпустить, а тут этот… комендант. А лихо вы с неё все следы смыли, — начал смеяться он. — Я только обработаю!..
— Ну, ладно, я пошёл, доведу их до дома, пока они ещё куда-нибудь не влипли. Хороший парень девке достался, вот она и ревнует… Спасибо вам, мужики, — улыбаясь, протянул им всем руку, прощаясь.
Эль Хажжи ждали меня.
— Подбросите домой? — спросил я.
— Конечно, — с готовностью открыл передо мной дверцу машины Фирдаус.
Диана села сзади и насупилась.
— И чем мы так недовольны? — спросил я, оглянувшись назад. — Что тебя в кутузку не посадили?
— Да причём здесь кутузка? — вспылила Дианка. — Надо было этой гадине глаза выцарапать!
— Диан, надо учиться разруливать такие ситуации без последствий, понимаешь, о чём я?
— Что я, не могу уже наказать нахалку, которая на моего мужа лезет, как обезьяна на пальму за бананом?
— Можешь. Но надо делать это красиво, интеллигентно, чтобы никому в голову не пришло вызывать милицию. Понимаешь?
— Не очень, — обиженно уставилась на меня сестра. — Ты скажи конкретно, как?
— Чтобы не оставалось следов.
— Не понимаю. Как?
— Ну… как? К примеру, очень обидно и унизительно, когда человека бьют по лицу.
— Ты сейчас научишь! — озабоченно воскликнул Фирдаус.
— Нет, нет. Всё нормально, — улыбнувшись, взглянул я на него. — Бить по лицу можно по-разному. Главное — без следов. Даже простой пощёчиной, если промазать, можно рассечь губу. Это уже статья. Бить надо чем-то мягким, перчатками, например. Это будет так же унизительно и оскорбительно, но без последствий. Вообще. Понимаешь? С гордой осанкой, как царица, подошла, ударила по щеке перчатками или газетой, да тем же платком, посмотрела убийственным взглядом и всё. И ни одна соперница больше к Фирдаусу близко не подойдёт. Побоится.
— Пра-аавда? — повеселела Дианка.
— Правда-правда, — заверил я ее, посматривая на Фирдауса. Тот закатил глаза, показывая, что ему все эти женские бои за его персону и их разнообразные стили вообще не упали. Правда, не рассчитал, что Диана в зеркало это увидит. Неопытный еще семьянин, начинающий.
— Не, Фирдаус, а что я, должна была никак не реагировать, что эта шалава на тебе повисла? — тут же снова включила форсаж притихшая было Диана.
— Ну, вообще-то, это тоже вариант, — сказал я, — если человеку до конца доверяешь, то можно чуток и потерпеть. Не бросать же ему эту девчонку оземь. Была бы лягушонкой, еще был бы смысл, но в данном случае в царевну она от такого точно не обратится. Да и Фирдаус все же не Иван-царевич…
— А? Какой еще лягушонкой? — ошалело спросил ливанско-подданный, прекрасно выучивший русский язык, но не овладевший еще нашим фольклором.
Москва.
Приехали к моему дому, предложил Эль Хажжам подняться. Но Фирдаус сослался на дела, извинился и они уехали. Сказал, что отцу торопится отзвониться, и так в милиции много времени потеряли. Помахал им рукой, и, качая головой, пошел к лифту. Хоть бы Диана свой горячий темперамент придержала немного! Я же ее знаю — небось, натрепала там в Светкиной компании с три короба про сладкую жизнь за границей и про своего восточного принца, а потом вдруг удивляется, что кто-то полез к нему грудью прижиматься. Скромнее быть не пробовала? Не могла вспомнить, по какому поводу девчонки собирались? Вовсе не обсудить ее супружеский выбор, а отметить решение Светки и Лехи пожениться… Вот и сидела бы, слушала, нахваливала
