Нет, никуда ни в какую Болгарию он не поедет. Возникла мысль — а если оправдаться болезнью? Наконец, он решился, оделся, пошёл к телефону-автомату во дворе и позвонил замдиректора Литвинову.
— Николай Анатольевич, Алдонин, — представился он своему начальнику, постаравшись говорить поглуше.
По голосу узнать Ивана было трудно, и тот удивлённо спросил, что с ним?
— Я заболел, — ответил ему Иван слабым голосом, — в командировку не смогу сегодня ехать.
— Ох, Иван, Иван! Как же так⁈ — расстроенно проговорил Литвинов. — И что мне, теперь, прикажешь делать?
— Не знаю, Николай Анатольевич…
— Ладно. Будешь потом один экспедицию догонять, как поправишься.
— Как скажете, Николай Анатольевич.
— Всё, Иван, давай, выздоравливай, — распорядился Литвинов. — Я к начальству.
* * *
Москва. Институт археологии.
Литвинов решил тут же поставить в известность руководство, что один из членов экспедиции заболел и не может ехать в Болгарию. По телефону такой серьезный вопрос лучше не обсуждать, чтобы не нарваться на гнев начальства, что лично для него не явился, так что он и направился к директору для личного разговора. Но не повезло, секретарь сказала, что того вызвали в Академию наук. Когда вернется — неизвестно. Секретарь обещала тут же ему позвонить, когда он будет на месте.
Следующую попытку он предпринял после обеда, за пару часов до вылета. Дело все же не терпит отлагательств, командировка зарубежная… Секретарь так и не позвонила, и он подумал, что она попросту могла забыть. Так и оказалось — та просто забегалась, и очень извиняясь, тут же сама побежала открывать дверь к директору.
Директор был очень разочарован таким поворотом — любая международная экспедиция требует много согласований по участникам. И по пропавшему билету придется отчитываться… Литвинову пришлось выслушать много того, что он не хотел бы выслушивать…
Выйдя в коридор, он тут же наткнулся на Володю Хомича. Зная, что тот дружит с Алдониным, недовольно сказал:
— Володь, а что такое с Иваном творится? То с работы убегает раньше времени, то теперь эта вот напасть…
Литвинов был уверен, что Хомич знает о болезни друга, потому и не стал уточнять, что за напасть имеет в виду. Но Хомич понятия не имел, что Иван представился заболевшим, и решил, что друга нужно выручать. Начальник явно недоволен, похоже, что Иван и сегодня работу прогулял, не только вчера убежал раньше времени, и ему может сильно влететь… Он решил, что, если рассказать, как есть, что у друга с девушкой нелады, Литвинов должен наверняка Ване посочувствовать. И не влепить ему выговор за прогул.
— Николай Анатольевич, вы Ваню сильно не ругайте. Беда у него — девушка бросила. А они уже чуть ли не в ЗАГС собирались идти. Вот он и дуреет…
Литвинов замер на месте. В голове забурлили мысли.
— Странно. А мне он звонил, и сказал, что заболел, и в Болгарию ехать не может поэтому, представляешь?
— Так он еще и заболел? Вот же не вовремя! — проблеял Хомич, глаза которого стали несчастными, когда он понял, как сильно сейчас подставил друга. Замдиректора, глядя на него, прочитал его мысли влет, и хмыкнул:
— Где живет, знаешь? Знаешь, конечно! Поедем, навестим больного! И никуда не отходи от меня, сюрприз ему сделаем!
Владивосток.
В пятницу вечером Оксане уже надо было ехать в Хабаровск, чтобы успеть на самолет до Москвы. Просидев в одиночестве весь четверг, боясь покинуть гостиницу, а то вдруг сын придёт, Оксана с горечью осознала, что на этом её визит к сыну и закончился. Было очень больно, обидно и страшно… Пытаясь хоть где-то найти поддержку, она пошла на почту и заказала разговор с Балашихой.
— Машуль, здравствуй, это я, — проговорила она, услышав голос сестры.
— Привет… Что, опять что-то придумала? — совсем недружелюбно приветствовала её сестра. — Учти, я не желаю больше участвовать в твоих залихватских планах. У моей семьи из-за тебя куча проблем. Родство с тобой слишком дорого обходится. Извини, Оксан, дальше без меня. Не звони больше.
И сестра бросила трубку. Потрясённая Оксана вышла из кабинки переговорного пункта и побрела к выходу.
— Женщина! — остановила её оператор. — Сдачу возьмите! Вы же пять минут оплатили.
Что же это такое? — думала Оксана, возвращаясь в гостиницу. — Родная сестра меня знать не хочет. Может, Загит прав и я не умею ладить с людьми?
К вечеру приехал Рафик в гостиницу, собираясь проводить мать.
— Тут подарки всем, — поставил он на стол сумку. — Часы бате на день рождения. Тебе, Лийке и жене Руслана подставки под горячее из ракушек. И конфет взял «Птичье молоко» два килограмма. Хватит на всех?
— Спасибо, Рафик, — чуть не разрыдалась Оксана. — Как там, дома?
— Никак, — помрачнел Раф.
— Прости меня, — совсем разнервничалась она. — Вечно хочешь, как лучше, а получается ерунда…
— Да уж… Ладно, надо ехать. А то на поезд опоздаем.
* * *
Москва. Квартира Алдониных.
Иван дозвонился Ксюше на работу. Ему сказали, что она будет только в понедельник. Он снова съездил к ней домой, долго караулил у подъезда. Потом, не выдержав, позвонил в звонок несколько раз. Наконец, вышла женщина лет сорока в старящем ее пуховом платке, и, глядя сочувственно на него, сказала:
— Парень, нет ее уже второй день. Уехала куда-то. С чемоданом. Не терзай звонок, без толку. Сказала, не скоро вернется.
Иван ее поблагодарил, а потом, выйдя, проклял всех в этом доме, в том числе и того мужика, что вчера мог ему сказать то же самое.
Вернувшись домой, он окончательно решил бороться за Ксюшу, и старательно составлял план действий, когда в дверь позвонили.
— О. Володька, — растерянно уставился Иван на Хомича. — Ты чего? И что ты мне подмигиваешь так отчаянно?
Ответить друг не успел, только поднял глаза к потолку
