трудиться на ниве коммерческой журналистики. Звонила мне девушка сразу после Олимпиады, поздравила с победой и напомнила о том, что она согласна на переезд в Москву и работу в рекламной компании, если я не передумал. В общем, жаждет Лена глобальных перемен в своей серой и скучной, как ей кажется, жизни и согласна быть богатой и счастливой. Теперь вот второе звено к продажной прессе есть возможность добавить — зомбирующее телевидение. Как подать те или иные факты, я знаю, а сейчас всё жаренное в одном стиле — всё было плохо, надо всё менять, и будет нам счастье!
— А ты готова поработать в сфере психологии, но уже для страны? — спросил я, протягивая девушке свою визитку.
— Ух ты, какой большой начальник, да ещё в крайкоме! Как же ты за четыре с лишним года успел такую карьеру сделать? — удивляется Полина. — Шустрый! И вырос как! Накачанный такой!
— Деньгами, жильем обеспечу, но переехать в Москву, конечно, придется, — пропускаю я её хвалебные речи мимо ушей.
— И разговариваешь так уверенно… Стоп! Вспомнила, где я тебя видела! Ты же олимпийский чемпион по боксу! — воскликнула Поля.
Этот крик совпал с приходом в палату очевидно дежурного врача, судя по модным очкам и немного заляпанному белому халату.
— Чемпион? — удивился тот услышанному. — Так, граждане, заканчиваем этот бардак и выходим! Я понимаю — праздник, но больным отдыхать надо! Вон бабушка спит, например.
— Ты проверь, жива она или нет? — в палате появилось ещё одно действующее лицо.
Это был обруганный мною муж Полины, ведь девушка радостно крикнула:
— Славка, ты зачем приехал⁈
Только чего он советы даёт?
— Э, а бабка-то… Точно спит? — засомневался вошедший первым доктор.
— Пульс слабый! Слава, давай помогай, — крикнул врач мужу Полины. — Все вон, лишние!
Торопливо выходим, я последним. Бросаю взор на бабушку, которую сразу заподозрил в нехорошем и ругаю себя, что не поднял панику сразу.
— Слезь с меня, ирод! Раздави-и-ишь, — очнулась бабуля и далее загнула на непечатном русском.
Жива бабулька-то! Знакомлюсь со Славой и Георгием — врачами хоть и разных лечебных учреждений, но одного профиля — они хирурги. Полина попыталась представить меня им, но оба мужика уже признали во мне олимпийского чемпиона и даже попросили автограф.
Аллу выписали. Понедельником, конечно, но разрешили уехать сейчас. Обратно нас всю дорогу развлекала Соня, оно и понятно — я за рулём, Пашка почти спит, Алла болеет с похмелья.
— Толя, такой Новый год зачемятельный вышел! Тьфу! Замечательный, — радуется она неизвестно чему. — Расскажу соседке, не поверит!
— Все хотел спросить, а как тебе в общаге живётся? У меня дом в Николаевке стоит пустой, он в аренде на год. Я там жил до того, как в свою квартиру переехал. Хочешь? Только там печку топить надо, — неожиданно предложил я.
— Дом? — заинтересовалась Алла, засопев за спиной.
— И сколько это будет стоить? — стала серьёзной Софья.
— Бесплатно живи! Хозяйства нет, кроликов отдал, соседи тихие, дружелюбные. Всё равно пустой стоит, — поворачиваю голову к сидящей на переднем сиденье девушке.
И сделал это зря — машина пошла юзом, и хоть ехал я не быстро, справиться с управлением не смог и скатился вниз в кювет! Не перевернулись и в елку не врезались — и то хорошо, но как выкатить по снегу машину наверх? Выхожу из транспортного средства и оцениваю наше бедственное положение. Сосны, крутой съезд и сугроб, из которого торчит автомобиль. Машина не заглохла, а значит, замерзнуть нам пока не грозит, но и время терять нет смысла, надо вытаскивать себя, как барон Мюнхаузен за волосы из болота. Матерясь про себя, выхожу на трассу голосовать. Пашка рядом телепается, девочки остались в машине — не стоять же им на холоде!
— Ты не виноват, Толечка, — пытается успокоить меня Софья после получаса безуспешных попыток остановить хоть кого-либо. — Давай я попробую.
Дела и впрямь шли плохо, возможно, потому, что наши две не самые хилые фигуры сочувствия у проезжающих не вызывали. А вот тоненькая Соня в коротком пальтишке и сапогах на каблуках тормознула проезжающий автобус с солдатами почти сразу. Человек тридцать военных ехали из пункта А в пункт Б. Нет, это не юмор! Спросил я у капитана — старшего в салоне, мол, куда едете? Тот так и ответил. Тоже мне секретчики! Стройбат обычный. Ещё и у раздолбая-водителя пазика троса не оказалось, и молодой таджик явно первого года службы за это уже получил по бестолковке от сержанта, причём в буквальном смысле, но нам от этого легче не стало. Троса и у меня нет. Но, как говорится, «два солдата из стройбата заменяют экскаватор»! А три десятка? То-то же! Руками вытолкали мою «восьмерку» на дорогу, причем, вместе с очумелой Аллой в салоне, которая выскочить не успела. Тихонько сунул сэкономленную в больнице водку солдатикам, а капитану вручил конину армянскую. Три звездочки, правда, но он и этому обрадовался. А уж как довольны солдаты были! Не знаю, как они эти три бутылки делить будут на всех, скорее всего, деды выпьют.
Дальше движемся ещё медленнее и в результате приезжаем в Красноярск уже затемно. Развожу Пашку с Аллой по домам и везу знакомить Соню с её новым местом обитания.
— Неуютно тут, и холодно, — с интересом оглядываясь, сообщает новая жиличка.
— Плюс семь, дом выстыть ещё не успел, — спорю я, глядя на термометр в зале.
В самом деле, дом остывает медленно. Я тут тридцатого был и протопил его основательно — была мысль компанию новогоднюю привезти сюда, если вдруг веселье будет бурным… ну, или кому из друзей ключ дать для личных отношений, тому же Бейбуту, например. Кстати, как он там?
— Главное — заслонку открывай в печи и воду сливай, если надолго уедешь. Тебе вещи помочь перевезти?
— Не знаю, страшно мне одной тут. Переночуешь со мной сегодня?
Вот так заходы! Что это? Подкат? Или наивность? Я и прошлую-то ночь с трудом выдержал, пытаясь не приставать к девушке, а тут ещё одну…
— Хочешь, подружку возьми и живите тут вдвоём. Или друга. Мало ли, вдруг парень появится.
— Нет у меня никого… я же говорила! — сердится Соня. — Извини, что-то я многое от тебя прошу, ты и так для
