— Ну, что делать, они в Чили показали. Альенде унасекомили.
— Унасекомить унасекомили, но ведь на штыках нельзя сидеть. И тогда международный частный капитал прибегает к дешевому базарному приему. Есть несколько небольших стран с дешевой рабочей силой — Сингапур, Южная Корея, Тайвань, ну, еще нескольких, куда идут большие капиталовложения. И потом мировой бизнес на эти страны показывает, и говорит "Видите? Эти страны создали условия для свободного вложения капитала, гарантии защиты чужой собственности и произошло экономическое чудо. Пустите в страну иностранный капитал, не пытайтесь строить социальное государство, и к вам придет иностранный капитал и тоже совершит чудо." Хотя те же Южная Корея и Тайвань создали базис для вложений как раз с помощью авторитарного корпоративного государства. Вы ведь сами рассказывали про их пятилетние планы.
— Что было, то было, Владимир Ильич.
— Как вы понимаете, здесь тот же обман, что и у Мавроди. Выигрывают те, кто пришел первым, остальные просто начинают гонку за отказ заботиться о собственном населении. Что получается в результате? Если при марксовом капитализме один класс работал, а другой потреблял, то здесь одни страны работают, а другие потребляют, рассказывая всем, что они обязаны своим процветанием не присвоению труда рабочих в других странах, а исключительно демократии и свободе рынка. Советскому народу обещали место среди стран, которые потребляют, а сунули в очередь на биржу труда.
— Это у нас быстро поняли.
— Но весь вопрос в том, что дешевая рабочая сила, как и любой природный ресурс, быстро исчерпывается. Сначала источником дешевой рабсилы у вас была Латинская Америка. Но вот люди выбираются из нищеты, начинают организовать профсоюзы, начинают требовать более высокой зарплаты и того самого социального государства, которое поддержит их при увольнениях, болезнях, несчастных случаях. Издержки опять растут! Значит, надо искать новые страны с дешевыми рабочими руками, и капитал идет в Китай, где бывшие крестьяне готовы работать за горсть риса. Именно трудовыми руками китайцев была создана база вашего нынешнего информационного общества…
Ильич в нескольких местах повторялся, подумал Виктор, а сейчас он излагает то, что ему, Виктору, должно быть очевидно по второй реальности. Когда такой блестящий оратор повторяется — значит, хочет внушить какую — то мысль, или подводит к выводу, который ему нужен. Значит, сейчас должен быть вывод.
— …Однако, вернемся к реальности и ко времени, в которое вы попали…
Да, подумал Виктор, сейчас должен быть вывод.
— …Если здешняя Россия в ближайшее десятилетия выживет, как государство, или даже рухнет, но не превратится в чужие колониальные владения, и какая‑либо партия построит на руинах империи новое государственное образование, то в любом случае государство сможет существовать только в форме власти этого самого третьего класса. Власть третьего класса может быть под имперским флагом, под красным флагом рабочего движения, под каким‑нибудь флагом формальной буржуазной демократии, но это будет власть третьего класса. Это неизбежно, потому что обусловлено политической беспомощностью как буржуазии, так и пролетариата; и тот, и другой класс будет ненавидеть бюрократию и стремиться ее свергнуть, но нарастающий хаос, угроза внешней колонизации и невозможность в промышленном обществе будущего существовать без электричества, требующего от экономики порядка и стабильности, вынудят и буржуазию, и пролетариат вновь и вновь отдавать эту власть в России третьему классу. Поэтому рассмотрим интересы этого характерного, нетипичного для старой буржуазной Европы, класса…
— Наверное, он заинтересован в своем господстве? Как и остальные два? — Виктор решил вставить свои пять копеек в новое учение.
Владимир Ильич, казалось, нисколько не возмутился тем, что его перебивают; слова Виктора лишь прибавили ему энтузиазма.
— Именно так, именно так! Причем явление вашего двойника из мира, охваченного коммунистическими настроениями, создало в России архиуникальную ситуацию. Стихийно здешний третий класс шел к разложению и краху государства. Вы, то — есть ваш двойник, показав, что ждет в будущем представителей этого класса и их детей, подтолкнули этот класс к объединению и социальной зрелости. Теперь этот класс, в отличие от первых двух, знает, что он хочет, знает, как этого достичь, и, что самое важное, здраво оценивает ситуацию. Это уже не тот класс чиновников Луи Бонапарта, который метался между осколками общества с кнутом и пряником. Нынешний третий класс понимает бессмысленность запретительных мер в отношении буржуазии, и, в условиях угрозы со стороны других государств, понимает необходимость дать образование рабочему и крестьянину. Основное средство его борьбы за власть — дать и буржуазии, и пролетариату взаимно приемлемые условия, чтобы они и не хотели развиваться, как классы, делая время от времени уступку тому и другому, и тут же показывая массам их незрелость и беспомощность. Он развился сам, и это лишило буржуазию и пролетариат стимула к их политическому развитию. Хозяин платит рабочим гроши? Пожалуйста, есть тред — юнионы, которые защищает тайная полиция, и которые остановили абсолютное обнищание пролетариата. Буржуазии не нравятся ограничения свобод? Есть казенные заказы и планы, который обеспечат держателям акций стабильные доходы. Представители буржуазии и пролетариата могут в известных рамках покричать и повозмущаться, но они сами боятся трогать это государственное здание, ибо не знают, как без этого всего жить. То, что мы видим теперь в России — это тихая революция третьего класса.
27. В. И. Ленин. Либерастия и поцреотизм (черновик)
На обед были окрошка и пельмени. Эмма оказалась, ко всему прочему, еще и неплохой хозяйкой — или ее специально учили?
Вместе с пищей Виктор пережевывал идею революции сверху. В принципе, оно было логично. В СССР-98 тоже было что‑то вроде революции сверху. И тоже "третий класс". Правда, после советских представлений о дремучем невежестве царских чиновников, как‑то было трудно поверить, что они на такое способны, но, в принципе, процент дураков за прошлое столетие мало менялся. Все зависит от того, дают ли им командовать, то — есть, кого выдвинут наверх. За двадцать лет вполне могли сделать мичуринскую селекцию.
Владимир Ильич за столом оживленно шутил о разных мировых новостях и не заговаривал об эсерах. Виктор еще в детстве вычитал, что если Ленин говорит об эсерах, у него портится настроение и он даже может взорваться.
