— Так вот, ваше сиятельство, — продолжил Шумилин, — многое из того, что было написано вами в этом романе, существует в нашем времени. Но у нас есть еще много того, о чем даже вы, с вашим умом и фантазией не смогли придумать. Хотя… Возьмем, к примеру, ваш рассказ "Косморама". В этом году он должен быть опубликован в "Отечественных записках"… — Одоевский, внимательно слушавший Александра, машинально кивнул, — в этом рассказе речь идет о некоей таинственной детской игрушке, с помощью которой герой этого рассказа заглядывает в какой‑то другой мир, и видит различные сценки из жизни своей семьи… Я не ошибся? — Князь снова кивнул, и Александр продолжил, — Ваше сиятельство, если вы хотите, мы можем показать вам нашу "космораму"? Правда, она называется по — другому.
Одоевский вскочил на ноги так стремительно, что чуть не опрокинул графин с водой.
— Господа, я буду очень рад увидеть все собственными глазами! Скажите, где она, и я велю послать людей, чтобы ее принесли сюда!
— Она здесь, — сказал Шумилин и, с видом графа Калиостро, проводящего сеанс гипноза и спиритизма, расстегнул саквояж, достав из него свой нетбук. Положив его на стол, он поднял крышку — монитор и включил питание. Одоевский наблюдал за манипуляциями Александра круглыми от удивления глазами. Ну, а когда на мониторе появилась яркая заставка — взлетающий в небо истребитель МиГ-29, князь даже невольно вскрикнул от удивления.
Шумилин стал по очереди показывать князю Одоевскому фотографии Петербурга 2013 года, старта космической ракеты на Байконуре, нашу планету, снятую из космоса, невиданные в XIX веке вещи — автомобили, самолеты, корабли без парусов…
Князь, как завороженный смотрел на фотосессию. Лицо его, обычно суровое, сейчас светилось от счастья. — Господи… Это правда… Восхитительно… Какая красота… — бормотал он при виде все новых и новых фотографий.
Минут через двадцать Шумилин прервал показ. — Ваше сиятельство, извините, но нам пора… — сказал он. — Мы должны откланяться, чтобы успеть вернуться в наше время.
— Как, вы уже уходите? — воскликнул изумленный и огорченный князь, — а может, вы еще погостите у меня, и расскажите о вашей жизни в далеком будущем?
— Ваше сиятельство, — сказал Антон, пожимая плечами, — к нашему величайшему сожалению это невозможно. Мы уже сегодня должны быть уже у себя, в 2013 году. Впрочем… — Антон вопросительно посмотрел на Александра, — если вы хотите, то мы можем вас взять с собой. Короткое путешествие всего‑то пара дней. Посмотрите на все своими собственными глазами, а потом мы вас снова вернем в 1840–й год. Ну как, князь, рискнете?
Разговор, с попыткой взять князя "на слабо", был отрепетирован друзьями заранее. И Одоевский "клюнул". Он, почти не задумываясь, согласился на предложение гостей из будущего проследовать вместе с ними в 2013 год.
Быстро одевшись, и взяв по совету Александра, несколько книг и журналов, изданных в 1840 году, князь оставил записку своей супруге, которая гостила неподалеку от Гатчины в имении своих родственников. Потом они втроем вышли из дома, и пошли по Фонтанке в сторону Летнего сада.
Возвращение в XXI век прошло на удивление буднично. Зайдя в грот, друзья дождались появления голубоватого мерцающего круга. А немного погодя, они увидели интерьеры квартиры Антона и встревоженно — счастливые лица своих друзей…
"Уважаемые товарищи потомки…"
Прибывших из прошлого путешественников их друзья встретили, как космонавта Юрия Гагарина после его знаменитого полета. Алексей бросился обнимать Антона и Александра, а Коля Сергеев, который был вместе с Кузнецовым на подстраховке, и сидел в кресле у машины времени с "Сайгой" в руках, от волнения даже стал заикаться, приговаривая, — Эт‑то блестяще, эт‑то восхитительно, эт‑то…
Ошеломленный всем происходящим князь Одоевский скромно стоял в сторонке, с любопытством оглядываясь по сторонам. Его удивляло все, и яркий свет люстры, и непривычная мебель, а главное, машина времени, которая уже свернула временной портал, но продолжала еще работать, мигая светодиодами и издавая чуть слышное гудение.
Первым опомнился Антон. Он решительно остановил восторг своих приятелей и, повернувшись к Одоевскому, произнес, — Друзья, хочу представить вам нашего дорогого гостя из эпохи императора Николая Павловича, человека замечательных моральных качеств и выдающегося ума, его светлость князя Владимира Федоровича Одоевского. Он любезно согласился стать нашим гостем, чтобы посмотреть на мир XXI века.
Во время такого пышно, как кавказский тост представления, Одоевский, стоял, скромно потупившись, а потом, сделал полупоклон. Алексей и Николай смотрели на князя, словно папуасы на телевизор. В обычной питерской квартире — живой человек из XIX века, лично знавший Пушкина и многих других знаменитостей того времени. Это звучит фантастически, но, однако — это истинная правда…
— А теперь, князь, позвольте представить вам моих друзей, — с полупоклоном сказал Антон. — Прошу любить и жаловать, Алексей Игоревич Кузнецов, врач — хирург. У него воистину золотые руки. Он может не только сделать то, что даже и не снилось вашим эскулапам, но и знаком со многими секретами восточной медицины, а также, владеет гипнозом.
Князь с интересом посмотрел на Алексея, а Антон уже повернулся к бывшему десантнику. — А вот, князь, разрешите представить, Николай Викторович Сергеев, боец специального подразделения. В наше время это что‑то вроде ваших казаков — пластунов. Николай храбро воевал на Кавказе с немирными горцами, был ранен, потерял глаз. Сейчас он продолжает служить, но уже не в государственной, а в частной структуре…
Князь Одоевский, сочувственно покачав головой, сказал, — Это же надо так, сто шестьдесят лет прошло, а на Кавказе до сих пор воюют! За такое время не сумели замирить горцев…
Антон горько усмехнулся, — Князь, война на Кавказе в нашей истории прекратилась пленением Шамиля в 1859 году. Он сдался князю Барятинскому в дагестанском ауле Гуниб. А в наше время первая война с чеченцами началась в 1994 году, после того как повинуясь легкомысленному приказу преступных правителей наша армия оставила Чечню. Николай воевал во вторую чеченскую войну, когда нам пришлось вернуться в горы чтобы восстановить порядок и пресечь разбои. И он был тяжело ранен в 2000 году под Аргуном.
Шумилин, наблюдавший за всем происходящим, вмешался в этот сумбурный разговор. — Князь, у нас тут несколько другие обычаи, а потому, я хотел бы предложить вам обходится в разговорах без титулования. В наше время это не принято. Чтобы выказать уважение к человеку, достаточно назвать его по имени и отчеству. — Владимир Федорович, как вы относитесь к моему предложению?
