Ознакомительная версия.
После десерта вся компания перешла пить кофе в библиотеку, где в камине ярко горел огонь, а на столиках выстроились бутылки с горячительными напитками. Кому-то другому атмосфера могла показаться приветливой и уютной – но только не Эшли, которая видела все через призму терзавшей сердце боли. Присев на кушетку у дальнего окна, она выжидала подходящий момент для благопристойного бегства, когда Джек пересек комнату и устроился рядом с ней.
Вблизи он производил еще более ошеломляющее впечатление. Блики огня скользили по блестящим иссиня-черным волосам, а аристократические черты лица выглядели так, словно вышли из-под резца гениального скульптора.
– Ты какая-то особенно тихая сегодня.
– Не хотелось вмешиваться в беседу ваших гостей. – Эшли чуть пожала плечами. – Они такие умные и интересные люди. Я не думала, что кто-то заметит мое молчание.
Джек приподнял бровь.
– Меня беспокоит твоя привычка к самоуничижению, Эшли.
– Я предпочитаю называть это реалистическим взглядом на жизнь.
– Вот как?
Джек сделал паузу, изучая Эшли. Почему она стала такой холодной – словно женщину, которую он сжимал в объятиях на открытой всем ветрам вершине холма, заменили восковой куклой?
– Я вдруг подумал, что ты так и ответила на вопрос, который я задал тебе перед ужином.
– И какой же это был вопрос, Джек?
– Я спросил, скучала ли ты по мне.
Эшли в панике стрельнула глазами в другой угол комнаты, где Барри разливал женщинам напитки.
– Вы хотите, чтобы ваши гости случайно подслушали наш разговор? – прошептала она. – На их месте я бы удивилась, с какой стати вы задаете подобные вопросы секретарше.
– Маловероятно, что они что-то услышат, если, конечно, ты не повысишь свой мягкий голосок. Но я не уверен, что ты на это способна.
– Скучала я или нет, не имеет никакого значения, – едва слышно сказала Эшли голосом, который показался ей самой слабым и растерянным.
– Да ну? – Джек наклонился к ней, приподняв уголки губ в полуулыбке. – В таком случае, что с тобой, Эшли? Почему ты дрожишь как от холода, несмотря на то что в камине вовсю полыхает огонь?
«Ты снова соблазняешь меня, хотя мы оба знаем, что это нехорошо и неправильно», – подумала Эшли, но вслух сказала:
– Вы не уделяете должного внимания гостям.
Джек засмеялся, вроде бы добродушно. Но в его смехе Эшли почудились незнакомые, опасные нотки, заставившие ее спину покрыться боязливыми мурашками.
– Еще один приступ лицемерия. Твои глаза противоречат тому, что говорят губы. Ты похожа на голодную птичку, которая в разгар суровой зимы нашла на подоконнике горку хлебных крошек, но по какой-то причине боится к ним прикоснуться. Ты хотела меня в тот день на болотах – и вдруг закрылась, сбежала, сделала вид, что этого не было. Я не нуждаюсь в лекциях по этикету, Эшли, но ты права, я веду себя как плохой хозяин. Поэтому возвращаюсь к гостям и оставляю тебя в твоей маленькой башне из слоновой кости.
Он присоединился к компании, а Эшли почувствовала себя еще более чужой и одинокой, чем раньше. Но виновата в этом была только она сама.
После странного разговора, который только что состоялся у нее с Джеком, голова немного кружилась, желание сбежать усиливалось. «Неужели я действительно лицемерка? – рассеянно подумала она. – Неужели выгляжу со стороны провокаторшей, для которой все происходящее – всего лишь игра? Как Джек может не понимать, что, сохраняя между нами профессиональную дистанцию, я стараюсь защитить себя?» Похоже, она терпела фиаско даже в этом. События развивались по худшему из всех возможных сценариев: Эшли рисковала потерять работу, так и не испытав ласки Джека.
Он соблаговолил посмотреть на нее и пожелать доброй ночи, когда Эшли все-таки выбрала момент для прощания, попросила извинить ее и тихо ускользнула в свою комнату.
Раздевшись, она залезла под одеяло и свернулась в тугой комок в надежде согреться, но все ее тело словно бы превратилось в кусок льда. Снизу доносился смех, ей пришлось спрятать голову под подушку, чтобы не слышать, как веселые гости разбредаются по своим постелям. Но, когда дом понемногу затих, Эшли снова начала тревожно прислушиваться – как маленький зверек, оказавшийся в незнакомом, враждебном месте и пока не нашедший никаких лазеек для бегства.
Навострив ушки, она различила шаги в коридоре – но это была не тяжелая поступь страдающего бессонницей Джека, а куда более легкая и целенаправленная походка. Где-то открылась и закрылась дверь. Эшли прикусила губу, надеясь, что физическая боль отвлечет ее от внезапного острого приступа душевной.
Она имела все основания предполагать, что это Николь тайком пробралась в спальню Джека. Должно быть, она уже откинула одеяло и сейчас тесно прижимается к его твердому, горячему обнаженному телу. Даже зажмурившись, Эшли продолжала смотреть рожденное ее воображением порнографическое кино, хотя понимала, что не имеет права ни на горечь, ни на ревность. «У меня был шанс, – беззвучно повторяла она себе. – И я его упустила, сознательно и добровольно».
Осознание, что она поступила правильно, утешало слабо. Эшли давно не плакала, потому что ничто в ее жизни пока не могло сравниться с ужасом, пережитым в чулане жестокой опекунши. Но сожаления об упущенной попытке с Джеком заставляли ее сердце сжиматься почти так же, как тогда. Сколько Эшли ни кусала губы, скоро ее подушка промокла от слез.
Эшли кое-как дотерпела до конца выходных, надежно спрятав чувства за спокойной улыбкой. Никогда еще она не ощущала себя в особняке настолько чужой. Хотела она или нет, ей приходилось наблюдать за тем, как Джек развлекает гостей – особенно Николь, которая была рождена для такой жизни и таких развлечений.
Каждый день красавица брюнетка сопровождала Джека на верховые прогулки. Эшли видела, как они, разгоряченные, возвращались домой от конюшен через лужайки бок о бок, оживленно беседуя. В отличие от некоторых Николь не боялась лошадей. Она не прыгала перед ними и не пугала их, заставляя сбрасывать всадников в придорожные канавы. Эшли презирала себя за приступы ревности – и за болезненное любопытство, с которым следила за развитием отношений Джека с его обворожительной гостьей. Она знала, что это ее совершенно не касается, но никак не могла избавиться от наваждения и перестать думать о Джеке как о мужчине, а о Николь – как о сопернице.
К своему огромному удивлению, Эшли не замечала между ними какой-то особенной душевной теплоты или взаимного человеческого интереса. Большую часть времени Джек откровенно скучал в обществе Николь, чем приводил тайную наблюдательницу в замешательство. По логике эта странная прохладца должна была наполнять сердце Эшли радостью, но наполняла отчаянием. Если Джека утомляли заигрывания элегантной светской львицы, на что могла рассчитывать скромная, незаметная секретарша?
Ознакомительная версия.
