Ознакомительная версия.
Я набираюсь духа и читаю по-английски (если не поймет, свалю все на свое отвратительное произношение):
Кто под звездой счастливою рожден —
Гордится славой, титулом и властью.
А я судьбой скромнее награжден,
И для меня любовь – источник счастья.
Под солнцем пышно листья распростер
Наперсник принца, ставленник вельможи.
Но гаснет солнца благосклонный взор,
И золотой подсолнух гаснет тоже.
Военачальник, баловень побед,
В бою последнем терпит пораженье,
И всех его заслуг потерян след.
Его удел – опала и забвенье.
Но нет угрозы титулам моим
Пожизненным: любил, люблю, любим [2].
Герцог оставил шпагу, снял маску и сел в кресло в стороне, молча наблюдая за мной.
– Еще.
Еще желаете? Я тоже сняла маску и уселась на стул верхом. И плевать, что он обо мне подумает.
Когда в раздоре с миром и судьбой,
Припомнив годы, полные невзгод,
Тревожу я бесплодною мольбой
Глухой и равнодушный небосвод
И, жалуясь на горестный удел,
Готов меняться жребием своим
С тем, кто в искусстве больше преуспел,
Богат надеждой и людьми любим, —
Тогда, внезапно вспомнив о тебе,
Я малодушье жалкое кляну,
И жаворонком, вопреки судьбе,
Моя душа несется в вышину.
С твоей любовью, с памятью о ней
Всех королей на свете я сильней.
Он чуть помолчал, а потом вдруг: —
А вот это знаете?
Зову я смерть. Мне видеть невтерпеж
Достоинство, что просит подаянья,
Над простотой глумящуюся ложь,
Ничтожество в роскошном одеянье,
И совершенству ложный приговор,
И девственность, поруганную грубо,
И неуместной почести позор,
И мощь в плену у немощи беззубой,
И прямоту, что глупостью слывет,
И глупость в маске мудреца, пророка,
И вдохновения зажатый рот,
И праведность на службе у порока.
Всё мерзостно, что вижу я вокруг,
Но как тебя покинуть, милый друг! [3]
– 66 сонет?
Кто у нас все срывает? Кто появляется исключительно не вовремя? Кого мне уже давно хочется удавить собственными руками?
Конечно, герцогиня д’Эгийон!
Снаружи стук кареты, моя домомучительница вернулась от кардинала.
Герцог поднялся, я тоже. Не было настроения ни биться, ни беседовать с Мари.
И вдруг:
– Вы не хотите побывать на маскараде в Ратуше? Там не будет короля или придворных, зато веселятся буржуа. От души веселятся.
– Хочу…
– Только без… – выразительный кивок в сторону входной двери, где уже слышно герцогиню.
Я готова кричать на весь дворец: «Да!!!», но только киваю.
– Я сообщу вам запиской, где и когда. По-моему, как раз в этот день будет прием во дворце, ваша наставница отправится туда. У вас будет возможность удрать. Вполне по-шекспировски.
Даже если Мари будет дома и мне придется напоить её какой-нибудь гадостью, чтобы спала или сидела на горшке всю ночь, если придется спускаться из окна по связанным простыням и потом влезать по карнизу, ради возможности пробыть вечер где-то с герцогом де Меркером втайне от Мари я готова рисковать. Я даже придумала наряд – цыганки.
Бьянке очень понравилась эта идея, и она взялась раздобыть нужную одежду и всякие мониста.
Через два дня, в которые я не могла сосредоточиться ни на чем, вызвав у Мари почти панику (она решила, что я тоже заболела), Гийом осторожно передал мне записку:
«В среду в восемь вечера вас будет ждать карета на углу Вожирар и Феру. Достаточно надеть костюм. Маска найдется».
Мне хотелось смеяться и плакать одновременно. Смеяться потому, что предстояло увлекательное приключение в компании человека, который мне безумно нравился, да что там, я уже по уши влюбилась в голубоглазого насмешника. А плакать, потому что никакого королевского приема в тот день не намечалось. Это делало увлекательное приключение в компании герцога де Меркера чистейшей воды фантазией. От Мари мне удрать не удастся.
И Меркеру сообщить не смогу…
Теперь мое оживление сменилось упадническим настроением. Я и впрямь улеглась в постель, объявив, что больна. Может, слух дойдет до герцога и он поймет, почему я не смогла прийти?
Во вторник Мари зашла ко мне утром и с беспокойством осведомилась, как долго я еще буду болеть.
– Не знаю…
– Завтра большой прием у кардинала в Пале-Рояль. Вы могли бы там появиться.
Я чуть не заорала, что и без того найду, где быть завтра вечером, но сумела спрятать заблестевшие глаза и промямлить, что едва ли стоит рисковать и заразить саму мадам гриппом.
– Сейчас не болеют гриппом.
– А что это по-вашему? – хлюпнула я носом, делая вид, что он страшно заложен. – Ладно, лежите, толку от вас!..
Она уехала в шесть. Мне стоило большого труда не выскочить из постели в две минуты седьмого. Следовало убедиться, что мадам отсутствует наверняка.
О том, что хозяйка в Пале-Рояль, а там большой праздник, мне сообщил Гийом, которого прислали за шалью.
Пора и мне собираться. Бьянка помогала мне одеваться почти молча.
– Бьянка, ты что?
– Тихо, чтобы никто не услышал. Я вас проведу черным ходом.
Моя служанка оказалась толковей меня самой, я ведь даже не подумала, как выйду.
– Я на карнавал в Ратушу, герцог пригласил.
Я знала, что Бьянка обожает Меркера.
Так и есть, взвизгнула на весь дворец.
– А ты не хочешь со мной?
– Нет, я останусь. Вдруг герцогиня вернется, сделаю вид, что вы совсем разболелись и спите. Ничего никому не говорите, здесь кроме Гийома никому доверять нельзя, все выболтают.
– Поняла.
Бьянка действительно вывела меня черным ходом и проследила, пока я не села в карету. В карете Меркер:
– Мадемуазель? Вот ваша маска. Как вам удалось выбраться?
– У кардинала праздник в Пале-Кардиналь. Но мне все равно долго нельзя, слуги могут заметить.
Он тихонько рассмеялся:
– Мы недолго…
Меркер был в костюме пирата и тоже в маске.
– От меня не отставать, ухватитесь так, чтобы вас не смогли оторвать даже трое сильных мужчин.
– Почему трое?
– Ну, четверо, если вам угодно. Просто там будет толчея, если вы потеряетесь, то придется добираться домой самостоятельно, а это опасно.
В Ратушу мы попали через черный вход, видно, герцог знал все возможные ходы и выходы. Карета осталась довольно далеко, ближе не подъехать.
– Король бывал на праздниках в Ратуше всего дважды, танцевали, как на балах. Скучно было всем, и королю, и горожанам. После этого все сами по себе – Его Величество во дворце паванну вышагивает, а здесь народ пляшет, как придется.
И как место позволит.
Место действительно не позволяло разгуляться.
Но я была этому рада, потому что теснота способствовала тому, что мы то и дело оказывались прижатыми друг к дружке. Восхитительное ощущение, когда тебя прижимают к мужчине, от которого ты без ума.
Мы смеялись, танцевали, обменивались шутками… рука Меркера крепко держала меня за талию, словно бы для того, чтобы я не потерялась в толпе, но мне показалось, что его пальцы прижимали меня несколько крепче, чем нужно для простой заботы. Не-ет… это были объятья!
Я в объятьях умопомрачительного мужчины… Это ощущение не портило даже понимание, что все делать пришлось тайно. Из-за гвалта приходилось практически кричать друг другу в уши. Выглядело это так: сильная рука обхватывала мою талию, прижимала к себе, виска касалась щека, а небольшие усы щекотали ухо… Я отвечала тем же.
Даже не помню, о чем говорили, наверное, обсуждали костюмы и то, как скучно во дворце и весело здесь. Желая запомнить костюмы присутствующих (надо же будет дома потом зарисовать), я крутила головой. Герцогу показалось, что я кого-то ищу.
– Вы с кем-то должны встретиться?
– Нет.
– Кого вы ищете?
– Никого. Я здесь никого не знаю, кроме вас.
Хотелось пить, но я молчала, понимая, что принести что-то просто невозможно. Герцог уловил сам.
– Постойте здесь в стороне, я сейчас что-нибудь раздобуду. Только не делайте ни шагу в сторону, слышите, иначе я потом вас не найду.
Он исчез в толпе.
А через пару минут… О, только не это! Конечно, цыган к цыганке в пару вариант неплохой, если бы этим цыганом не был… Сен-Мар!
Ознакомительная версия.
