Лица стратегов выразили досаду и раздражение.
— Они о нас не узнают, — мягко объяснил Сехеи. — Дело в том, что сразу же, как только покажется порт, каравелла будет уничтожена с воздуха.
Старый утренних издал какой-то странный горловой звук, но на это никто не обратил внимания, потому что над хижиной завыли и засвистели двигатели ракетоплана. Кто-то шёл на посадку. Слышно было, как шлёпнули о гладкую воду бухты поплавки.
Анги оглянулся на связиста, всё ещё стоящего у него за плечом.
— Ну-ка сходи, узнай…
Связист вернулся быстро.
— Пленного доставили, — доложил он. Глаза у него были круглые, и он восторженно улыбался.
— Сумасшествие! — взорвался один из оборотней. — Они его что же, на ракетоплане доставили? Источник! Да он же мог спятить от страха! Или просто скончаться!
— Пусть введут, — хрипло приказал Старый утренних.
И ввели дикаря. Он был жив и разума не утратил, хотя, надо полагать, был близок к этому. Его белые от ужаса глаза вряд ли что видели перед собой.
Лицо его… Все невольно оглянулись на светлокожего оборотня, поражённые сходством, затем повернулись к пленному.
Отличная мишень, как и все дикари с их любовью к ярким цветам. Накидка из алой тапы. Ноги до колен заключены в тяжёлую кожу, туловище — в сверкающий панцирь, подобный панцирю краба. Глупого краба, который думает, что его не пробьёт острога… Да, кажется, Старые были правы: металла на континенте много, но что с ним делать, там явно не знают…
Слева и чуть сзади от пленного стоял и ослепительно улыбался Ахи — воспитатель диверсионной группы, организатор и исполнитель похищения. В руках он держал то, что счёл необходимым у дикаря отобрать: какое-то жалкое подобие ручного ракетомёта (кажется, даже однозарядное) и нечто вроде плоской металлической остроги с бессмысленно сложной рукояткой.
Внезапно Старый утренних мелко закашлялся, отвернув лицо к плечу. Это длилось довольно долго, и сидящие начали уже беспокоиться, но затем поняли вдруг, что никакой это не кашель, а просто приступ нервного смеха.
Дело было в том, что кроме массивной золотой цепи, шею пленника охватывала серебряная цепочка потоньше. И на цепочке этой как раз посередине груди адмирала, словно некий орден или редкостная драгоценность, болталась стреляная керамическая ракета малого калибра.
Каравелла «Святая Дева»
Последний день плавания
Грешен я перед тобой, о Господи, ибо не было надежды в сердце моем, а было лишь отчаяние, когда падали с неба воющие драконы и шли на абордаж нагие татуированные слуги сатаны, когда гнался за нами и не мог догнать призрачный их корабль, когда в злобе своей он начал бросать вослед клочья адского пламени и горела вокруг вода!
Грешен я перед тобой, о Господи! Не верил я, малодушный и усомнившийся, что свершится чудо и невредимой пройдёт каравелла сквозь геенну огненную и сквозь водную пустыню!
Прости недостойного раба твоего, что не сразу уразумел он тайный смысл ниспосланного тобой испытания. Ослеплённые гордыней, ринулись мы во владения дьявола, забыв, что человек — всего лишь прах земной, не более.
Смирением и благодарностью полны наши сердца, о Господи! Тридцать дней и ещё два дня шла каравелла обратным путём, и ад неотступно следовал за нами. Каждый день слышали мы в отдалении продолжительный воющий свист, леденящий душу, и мерещились на горизонте корабли-призраки, и думалось, Господи: пришёл наш последний час.
Слёзы застилают мой взор и мешают видеть показавшиеся в морской дымке родные берега. Даруй им покой, о Господи! Пусть мирно трудится пахарь, пусть молятся за него пастыри, пусть суд кесаря будет справедлив и мудр! И пусть никто никогда не дерзнёт направить судно своё в океан, ища богатства и славы!
Вот опять этот отдалённый воющий свист! Даже здесь не покидает он нас и словно грозит вослед. Но нет, напрасно злобствует ад — вот уже глаз мой различает устремлённые к небесам очертания собора, и розовеет правее дворец, и теснятся дома… Но что это? Вой как будто становится ближе, он крепнет, растёт, он падает на нас со стороны солнца…
Не покинь нас, Господи!
