В итоге оказалось, что все остались довольны, включая мать утопленницы, которая, правда, поначалу казалась несколько разочарованной – видно надеялась получить больше, если бы богатого лавочника признали убийцей.
Был доволен и судья, всем угодивший своим мудрым решением. И думал он про себя, что этот лавочник ему кое-чем обязан и от него можно ждать дорогого подарка.
И даже Аврам был доволен, что все кончилось быстро, и он может теперь уехать из этого безбожного города.
И только один человек совсем не радовался мудрому решению судьи – это была смуглая девочка, Аййа. Лишь она одна задавала себе горький вопрос: почему ее сестра решила уйти раньше времени в страну теней, где ей сейчас холодно и одиноко? И Аййа нашла ответ на свой вопрос. И вынесла в сердце свой собственный приговор человеку, которого считала виновным в смерти ее любимой несчастной сестры.
Никогда она это ему не простит! Никогда!..
III. Между Луной и Солнцем
И было дней жизни Фарры [в Харранской земле] двести пять лет, и умер Фарра в Харране.
Бытие, 11:32
Прошло почти два года с того злополучного дня, когда из-за глупой девчонки утопившейся в колодце Нахору пришлось пережить много неприятных часов в городской тюрьме, а после – на суде.
Хорошо, что все кончилось сравнительно благополучно. Но без неприятностей не обошлось. Ладно, штраф, что ему присудили выплатить матери Табил: золото – дело наживное, хотя и было его жалко, тем более, что считал Нахор наказание несправедливым. Хуже было, что все в семье от него отвернулись – будто он был во всем виноват. А в чем его вина? Разве он что-то сделал по своей воле? Разве не отец ему приказал привести в дом Табил? Разве не он после потребовал от Нахора избавиться от девчонки? Но даже отец его осудил! Нахор, видите ли, сделал не так, как следовало. А как он должен был поступить? Он дал этой несчастной целых три слитка серебра – ее семье на полгода бы хватило, чтобы прожить! А ведь он и матери до этого давал в кольцах. И где бы эта хромоножка смогла продать свою девственность дороже? Откуда он мог знать, что эта полоумная утопится? Он что – должен был отвести ее за ручку к матери?!..
Несправедливо все это!
Милка – его жена! – чуть ни с кулаками на него набросилась, когда узнала.
Аврам плюнул, уходя, на порог, сказав, что ноги его больше не будет в этом доме! А ведь плюнуть – все равно, что проклясть обитателей дома! А в этом доме живет его отец, его брат родной, невестка с детьми малыми!.. И это наш святой!
Про Лота вообще лучше не вспоминать. Дали бы ему волю – убил бы родного дядю. Хорошо – увез его Аврам с собой. Хотя без Лота трудно в лавке, ох как трудно. Уца прислали ему взамен. А что толку с Уца? Счета не знает, работать ленится, все вечера в городе пьянствует да со шлюхами милуется. От такого помощника больше вреда, чем пользы. Дал же ему бог сына. Хоть Вуз посерьезней. Пользы от него, правда, тоже не много – живет при кузне сам по себе. Но хоть неприятностей не доставляет, да и денег у отца не тянет.
А что было потом, когда Аврам Лота увез! Какие ему страсти с домашними пережить пришлось! Уже на вторую ночь, как выпустили его, начали приходить к их дому по ночам люди незнакомые и стали исподтишка вымазывать стены дома дерьмом да лить на порог помои. Утром встанешь – ни зайти, ни выйти. Срам! Мало того, что всех домашних страх взял, что слугам работы неприятной прибавилось, – дерьмо соскабливать да отмывать, – так еще и покупатели перестали ходить: кому охота неприятности наживать? И ведь каждую ночь стали приходить эти разбойники – теперь уже не прячась. Выкрикивали проклятия и угрожали. А когда они стали кричать имя Лота и требовать на суд – стало совсем страшно. Откуда на стороне могли узнать – о Лоте? Кто им сказал? Никак в доме враг завелся?
Пошел он в суд, жаловаться. Вызвали мать девушки, стали расспрашивать – не она ли народ баламутит? Женщина, конечно, от всего отказалась. Клялась богами, что ничего про это дело не знает и ей самой неприятно, что какие-то бессовестные люди пользуются именем ее покойной дочери для своих разбойничьих целей. А она, мол, зла против лавочника не держит и справедливое решение суда ее вполне устроило. Пригрозили ей слегка и отпустили. А разбойники тем временем все наглее стали себя вести. И прошлось Нахору самого себя защищать. Вызвал он своих людей, что в мастерских работали, и устроили они засаду. И как явились разбойники, выбежали его люди из ворот и начали пакостников избивать. Все быстро разбежались. Но через две ночи снова пришли, уже меньшей толпой. А Нахор знал, что придут. И снова его люди хорошо поработали – многих изувечили, а двоих поймали и в суд на следующее утро отвели.
В суде тех людей пытали – кто зачинщик? Они, конечно, молчали сперва, но потом, как начали их палками бить, разговорились. И выяснилось, что всех нанял какой-то человек, что ходил каждый день по базару и говорил речи обвинительные перед людьми рабочими. И обвинял в своих речах тот человек Нахора в смерти бедной девушки, а пуще него – Лота: юношу красивого и избалованного, что совратил невинную девушку, задурманил голову словами любви лживыми, а после, наигравшись ее телом, выгнал на улицу. И говорил тот человек, что суд над Нахором был несправедлив – откупился лавочник золотом от наказания заслуженного. А Лот – так совсем не пострадал. Скрывают родственники от суда мальчишку сластолюбивого, что продал душу демонам за красоту свою обольщающую. И говорил тот человек, что, хоть суд продажный и признал совратителей и насильников невиновными, но следует их наказать жестоко, чтобы другим неповадно было девушек губить. И всем, кто с ним соглашался, раздавал человек медь и серебро и звал ночью к воротам Нахоровым, где им еще дадут. Но когда спросил судья у разбойников, кто этот человек, что на суд клеветал и звал людей вредить честному человеку, ответили негодяи, что не знают имени его, поскольку он не назвался, и что не видели даже лица его из-за платка, что носил этот человек всегда поднятым до самых глаз.
Разбойников тех, конечно, примерно наказали – били долго прутьями мочеными по пяткам и плечам на площади, а после сослали рабами на соляные работы. И безобразия с того дня прекратились. Но все же неспокойно было на душе у Нахора. Чувствовал он нелюбовь на себе от людей Харрана. Приходилось ему теперь ходить по городу со слугами для защиты. И торговля шла много хуже прежнего. И тогда понял Нахор, что нужны ему покровители властные, чтобы дела свои поправить. И стал искать. И, вроде бы, нашел таковых.
Новый посох почти готов. Осталось вырезать рукоять в виде головы барана – такую он видел у одного из пастухов. Резчик из Лота никудышный, да и нож тупой. Но это не важно. Главное – занять себя какой-нибудь работой. Чтобы не думать.
Лот теперь не любит думать – от мыслей ему становится грустно. Жизнь его пастушеская проста и однообразна. Мечтать он зарекся, а прошлое лучше не вспоминать. В прошлом – мать и сестра его Рухама. Где они сейчас, что с ними? В прошлом – могила Нехамы, которую давно замели пески. И Табил…
О ней лучше вовсе не вспоминать. Теперь он все знает. Как-то он разговорился о Табил с Сарой, – так получилось, – и она сказала, что Табил, наверное, ждала ребенка.
У них мог быть ребенок! Он мог стать отцом! И они их убили: его сына и его Табил!..
А как это по-другому назвать?..
Если бы он только был рядом!.. Но они нарошно его отослали. Кто им дал право распоряжаться его судьбой?! Он бы, скорее, ушел с любимой из дома, чем позволил ее обидеть!..
Как бы жил? Так же и жил – как сейчас: нанялся бы к кому-нибудь пастухом. Ему много не надо – он с детства знает, что такое бедность. И Табил была бы счастлива с ним – она тоже никогда не была богачкой. Это они – жадные, это им надо слишком много для счастья. А Лоту нужна только любовь. Разве любовь купишь за золото? Ничего они не понимают, хоть и прожили долгую жизнь. Солнце светит для всех. И вода из колодца, когда хочешь пить, одинаково сладка – что богатому, что бедному. А когда ты голодный, какая тебе разница: ешь ты мясо из котла или кусок хлеба и козий сыр? А вот когда нет любви, ее ничем не заменишь!
Уже два года он в стане. Как приехал, попросил дядю Аврама, чтобы тот дал ему небольшое стадо. Чтобы он сам его пас, один. И дядя выделил ему скот – несколько десятков коз и четырех козлов. Дал он ему и палатку. И все остальное, чтобы жить в поле. С тех пор он один и живет.
Аврам приезжает не часто. Привозит кое-что из продуктов. Каждый раз просит вернуться к шатрам. Но Лот не соглашается. А потом дядя начинает говорить о боге. О смирении. О Ханаане.
О боге ему слушать неинтересно. Лоту не нужен бог Аврама. И все боги в мире ему тоже не нужны. Что хорошего он видел от богов? Ничего! Одно только горе. Пусть лучше боги забудут о нем, как он забыл о них. Пусть оставят в покое – только этого он от них и просит.
