По мере того , как она излагала, очень выгодный для клана и меня, по ее мнению, план, меня охватывала волна боли, злости на нее и себя, отчаяния от того, что она пытается оттолкнуть меня, отказываясь дать нам шанс на отношения. Я не понимал, как так случилось, что К,Лашш смог за несколько часов навсегда связать с собой женщину моей мечты. И не знал, что сейчас ей ответить. Подчиняясь порыву выпалил то, что приходило на ум:
- Можешь считать, что я ничего не слышал. Считай меня бездушным эгоистом. Но я уже отказался от гарема. И своего решения не изменю. Мне нужна ты. Не как фиктивная, а как единственная женщина. Мать наших детей. Кстати, все твои подопечные уже в тягости. Не хочешь объяснить, почему Морокк не стал просить тебя об оплодотворении? Или он просил, но ты отказала, и поэтому так страдаешь?
Изумление, боль от незаслуженного оскорбления, понимание и прощение моей грубости - все это разом промелькнуло в ее удивительных глазах.
Из прокушеной губы вниз, к подбродку, устремился ручеек крови, вызывая желание наплевав на все, сжать ее в объятих, успокоить, утешить. Она судорожно вдохнула, и похоже решилась:
- Я понимаю, что оскорбила вас. Я еще плохо знаю менталитет вашей расы. И не хочу ,чтобы и у вас были проблемы с кланами ваших наложниц. Как у мужа... - она помолчала, собираясь с силами, - Что же касается вашего правомерного вопроса, то тут вы ошиблись. Это я спрашивала мужа... почему он до сих пор не ... не спросил... не захотел... детей... Рок ответил, что сейчас не время. Что позже он объяснит, почему нам нельзя иметь детей. Никогда. - Моя девочка с мольбой взглянула на меня, - Пожалуйста, скажите, почему нам с мужем нельзя было иметь детей? Что это за закон такой? А, если не закон, то что это могло быть?
Я слушал мою несчастную нэру и все больше ужасался. Судя по всему, Морокк заключил с семьей своей убиенной жены, договор жизнь-на-жизнь. Да, она была очень красива. И ее клан был немногочисленен, но очень влиятелен. Убив жену, Морокк стал должен ее клану жизнь вдвойне. То есть, двое его детей, если таковые появились бы у него, автоматически становились бы рабами. И, зная казненного мною безутешного отца, он превратил бы их жизнь, в нечто большее, чем ад. Лера не смогла бы выдержать такое. Трудно сказать, как бы она повела себя, когда ей поставили бы условие отдать своих детей в рабство. И сколько новых трупов бы появилось. И что мне сейчас ей ответить.
Она имеет право знать правду!
- Нэра, прежде чем ответить на твой вопрос, я должен уверить тебя в том, что Морокк не просто тебя любил. Ты была для него всем. И он не знал, как объяснить любимой и любящей женщине, что очень хочет, но никогда не сможет оплодотворить ее. Потому, что их дети станут рабами клана его убитой жены.
Делее, я подробно объяснил моей девочке суть подобного договора. И его последствия.
Она, закусив кулачок, внимательно слушала мои объяснения.
Потом, с трудом выговаривая слова, спросила:
- Значит, все мои дети, будут рабами?
- Нет. Выйдя замуж за меня, все обременение, доставшееся от Морокка, с тебя снимается.
- А тот клан. Он будет пытаться добиться исполнения договора? Будет пытаться забрать у меня детей... если они у меня когда-нибудь родятся?
Как же я не хотел сворачивать на эту тему!
- Нет. Это клан тебя не побеспокоит.
- Почему вы так уверены?
Я чуть не взвыл от ее дотошности.
- Потому, что этого клана больше нет.
- Как это - нет? Куда он делся?
Космос! Дай мне силы!
- Этот клан уничтожен по приказу Правителя!
Она посмотрела мне в глаза и все поняла:
- И выполнение приказа было возложено на вас?
Я отвел глаза:
- Да. Это была моя обязанность. Вы вправе меня презирать. Палач - не то, чем можно гордиться.
- Казнили всех? Даже... детей?
Я опустился на колени перед нэрой, обнимая ее а талию, заглядывая в глаза в страхе увидеть там презрение и отвращени:
- Слава Богам, в этом клане не было ни детей, ни подростков. Но, если бы были, то я бы подал прошение оставить их в живых. Хотя бы рабами нашего клана. Которых всегда можно восстановить в правах, если бы ты этого захотела.
Где-то в глубине затянутых горем глаз, появилась ... благодарность.
Она робко коснулась рукой моих волос:
- Спасибо! Простите меня за неприятный разговор.
Невольно трансформируясь, обвил Леру хвостом и руками, утыкаясь ей в волосы:
- Милая, мне не за что тебя прощать. Это у тебя мне надо вымаливать прощение. За то, что не даю тебе покоя во время траура. За то, что сделал больно, затронув тему детей. Но я хочу и буду добиваться нашей полной связи. И уже сейчас, прошу тебя о разрешении, в первую же нашу близость позволить тебя оплодотворить! - сказал я, шалея от собственной наглости. - Я очень тебя прошу. Не отказывай мне сразу.
Она затихла, не сопротивляясь и не вырываясь.
Потом тихо ответила:
- Хорошо. Пусть будет так, как вы сказали. Только дайте мне время... привыкнуть к мысли о... нас с вами.
Счастье затопило меня! У меня будет абсолютный брак! И много детей!
Калерия
Я много думала последнее время.
О нас с мужем. О клане. Об упрямом К,Иршше.
Ну, вот зачем я ему нужна?
После смерти Морокка все чувства исчезли. Следом ушло цветное зрение. И, наверное это правильно. Мне все это ни к чему.
Хоть, чего скрывать, в объятиях командора меня отпускала боль, постоянно грызущая душу, было тепло и спокойно.
Наверное я двуличная особочка. Потому, что , спроси меня, хочу ли я обнять командора, подарить ему нежность и ласку, я определенно отвечу - нет.
А на девятый день у нас с К,Иршшем призошел очень информативный разговор.
Все началось на Гряде, куда командор настырно поехал со мной. И так и не дав спокойно побыть с мужем, снова завернул меня в манящий покой объятий.
Когда я попыталась отговорить К,Иршша от серьезных отношений со мной, он неожиданно взорвался обидой и объяснениями в любви. Объяснения завершились тем, чтоя наконец-то узнала, почему Морокк отказывался иметь детей. Он знал, что они будут рабами. И не мог этого допустить.
Меня очень удивило то, что К,Иршш стал палачом, и то, насколько чутко и бережно он относится к замороженой рыбе, каковой я являюсь.
Но добила меня его просьба-утверждение о том, что он с первой же близости сделает меня матерью.
Вряд ли кто-нибудь на моем месте ответил бы ему иначе. Иначе, чем сказала ему я:
- Хорошо. Пусть будет так, как вы сказали. Только дайте мне время... привыкнуть к мысли о... нас с вами.
Красивые янтарно-карие глаза едва заметно засветились, и змей-искуситель, пробуя мои эмоции трепещущим языком, вдруг попросил:
- Окажи мне честь. Поплавай со мной в бассейне!
- Но я не умею плавать и панически боюсь воды, если это только не ванная.- попыталась откреститься я.
- Я ни на секунду не отпущу тебя. - он помолчал , колеблясь, и все же решился, - Понимаешь, тогда , на корабле, ты так доверчиво прижималась к Морокку... Позволь мне хоть на мгновение почувствовать, каково оно, твое доверие.
- Нэр, не сердитесь на меня...
- Чччч... - легонько прижав к моим губам ладонь, остановил меня невозможно упрямый наг. - Я не могу на тебя сердиться, милая. Но и отказа тоже не приму. Очень тебя прошу, искупаемся вместе, завтра на рассвете?
- Зачем вам это? У вас целый гарем готовых на все для вас женщин. Купайтесь с ними. К тому же, я уверена, они умеют плавать.
- Я хочу только с тобой. - уперся К,Иршш.
Ну зачем он так! Это нечестно! Так нельзя! Я очень подвержена моральному шантажу. Когда меня просят, банально выражаясь, "подставляя горло", не сопротивляются, - я малодушно сдаюсь, и выполняю попрошенное , и даже больше.
Вот и сейчас, сдалась без боя, под умоляющим, страстно-голодным янтарным взором.
