то тайно.
А если ловили...
На кол — и никаких вопросов.
Жестоко?
А вы представьте, что это вас рабом сделали. Да к хозяину — садисту, который издеваться любит, мучить убивать... не хочется? Пропало желание в жалелки играть?
Вот и правильно. Ни к чему такое воображать, приснится еще.
А вот в Авестере, Эльване и Ханганате рабы были официально разрешены.
В Ханганате — легально, в Авестере и Эльване — полуофициально. Если человек задолжал, если не может расплатиться — в Ативерне и Уэльстере таких сажали в долговую яму. Давали отработать.
А в Авестере и Эльване такие люди становились «закладными». Они должны были отработать на человека, которому задолжали... сколько?
Пока не расплатятся.2
Чисто теоретически, таких людей нельзя было передавать другим хозяевам, нельзя калечить, издеваться, разлучать семьи...
Практически?
Случалось всякое. А жаловаться — кому? Прево?
Беги... если будет на чем бегать. Если слушать будут. Если язык останется, чтобы говорить...
Лиля об этом знала. И...
Она бы всех работорговцев перевешала! За ноги, на площади!
Первые слова, которые дети читали в букваре: «Мы не рабы. Рабы — не мы!». И это было хорошо, и правильно... только вот Лиля понимала, что ее никто не будет слушать.
Плетью обуха не перешибешь.
Что она могла сделать?
Не допускать ничего подобного в своих поместьях. Давать людям работу, создавать новые рабочие места. Продавить закон, по которому с закупами нельзя жестоко обращаться...
Последнее — пока в мечтах. Но рано или поздно и до Ричарда дойдет...
Почему-Л люди бывают удивительно слепы. Вот когда ИХ бьют, тут каждый соображает. А когда кого-то другого...
Бывает! Отвернуться, да и забыть. И не надо мне говорить о жестокости, это — равнодушие. То, что страшнее любой злости. Простое равнодушие.
Смерть души.
— Зачем дарить? Я и нанять могу...
— Можешь. Но ты ведь уехать хочешь, верно?
Лиля напряглась.
Кто-то подслушал?
Не исключено. Узнает кто — голову оторвет! Без оглядки на гуманность и клятву Гиппократа!
— Хочу. Ты против?
— Не то, чтобы... баба ты хорошая, но сразу видно — не отсюда. Лучше свой кусок оторвать, да и спровадить, чем ждать, пока за тобой сапоги притопают.
Лиля хмыкнула.
Неглупо. Но...
— А убить? Не проще?
— Я думал об этом, — не стал прикрываться фиговым листочком гуманности Кот. — Но кто сказал, что потом меня не положат?
— Риск — благородное дело?
— Чтобы рисковать — знать надо. А я хоть и вижу, что ты не из простых, но — и только. Кто за тобой может прийти, не знаю. Лучше уж помочь, да и распрощаться миром.
Лиля медленно кивнула.
Никакого гуманизма, один эгоизм.
Кот не желает подставляться и подставлять своих людей. И его можно понять.
Кто стоит за Лилей?
Он не знает, но и рисковать не будет.
— Даже если хочу — при чем тут служанка?
— А мы подберем подходящую, чтобы с тобой поехала. С мелким возилась... ты ж девку с собой не потащишь?
— Лари? Нет, не потащу.
— У нее с каба... с Патни вроде как сладилось. Или скоро сладится.
— Может, и успею на свадьбе погулять.
Кот кивнул. Тема свадьбы его интересовала мало.
— Зная тебя, доедешь — да и освободишь... нет?
-Да.
— И устроиться поможешь, верно?
— Верно.
Лиля врать не собиралась. Зачем? Не стоит оскорблять ни себя, ни собеседника. Что, кругом все дураки, а она одна умная?
Очень смешно...
— Так примешь подарочек?
Лиля фыркнула и покачала головой.
— Пока не узнаю, в чем тут твоя выгода — нет! Не приму, даже и не рассчитывай.
— Сразу так выгода? Хорошего ж ты обо мне мнения.
— Потому и хорошего, что тебя знаю. Если в деле твоего интереса нет, ты его и делать не будешь. Где это видано, чтобы кот за хозяином тапочки носил?
Кот хохотнул, но вышло это как-то невесело.
— Сложно с вами, бабами...
Лиля молчала. Ждала.
— Ладно... Так получилось...
Получилось, ага.
Кому другому рассказывайте, не Лилиан Иртон. И не Але, которая жила в девяностые годы, и что такое передел сфер влияния, отлично знала!
Котяра положил глаз на кусок портовой территории. А у нее уже (кял свой хозяин, некто Осьминог.
Началась война.
Небольшая, локальная, но весьма и весьма кровопролитная. Впрочем, Осьминог своих врагов просто топил, так что кровь почти не проливалась — с его стороны. Зато Кот старался за двоих...
Почему Лиля была не в курсе?
Так раненых считай и не было! В таких войнах убивают, а не ранят. Правда, иногда убивают медленно и мучительно, долго и страшно, но все равно — живых не остается.
Борьба была сложной, но Кот все же победил. И получил территорию противника.
А еще — его права, обязанности, людей, рабов...
Лиля нахмурила брови, решительно заподозрив неладное. И не ошиблась.
Среди рабов оказалась одна девушка, от которой Кот счел бы за лучшее избавиться. Причины?
Масса!
Первая — девчонка явно из благородных.
Вторая — она беременна, на последних месяцах.
Третья — это не результат любви. Уж как над ней поиздевались — неизвестно, а только она даже говорить не пытается. Мычит и плачет. Язык-то цел, но...
Забили и запугали. Сломали и искалечили.
Избавиться?
Оно бы и несложно, нет человека — нет проблемы. Но Кот был осторожен до предела. И в драку не лез, если не был уверен, что порвет противника. И эту девчонку убивать не то, чтобы не хотелось... опасался он чего-то. Чутьем чуял — не просто так эта баба, ой, не просто. И не простА тоже. Убьешь, так потом кабы отдача не замучила.
Слишком много народа про нее знало.
Что знал Осьминог? Неизвестно, и теперь уже его не допросишь. Но вроде как девку ему кто-то из знакомых капитанов привез. А уж что сказал, чего хотел...
Не узнать. Разве что со временем, когда Кот укрепится, все под себя подомнет, но это еще когда будет! А проблему надо решать именно сейчас. Кот и решил — слить две проблемы в одну — и избавиться чохом от обеих. Очень по- кошачьи получилось, зачем самому бегать, если кто-то другой есть? Лиля только головой покачала.
— Ну и зачем мне сумасшедшая?
— Она нормальная.
— Ты же сам сказал — мычит и стонет...
— Так понимать-то она все понимает! И исполняет, что сказали. Научишь...
Лиля поморщилась.
Вот не хотелось ей связываться.
Не хотелось!
Но и отказать!?
Гуманность? Человеколюбие? Угрызения совести?
Да пойдите вы... погулять! Просто родители никогда бы не простили Але, что она даже не попыталась помочь. Никогда.
— Ладно. Веди свою девицу.
— Не пожалеешь, — ухмыльнулся Кот.
— Уже жалею.
Мужчина совершенно по-кошачьи фыркнул, доел последнюю печеньку-мышку, и откланялся. Лиля выругалась — и отправилась к Марион, сообщать о прибавлении в трактире.
Против ожидания, Марион как раз к известию отнеслась совершенно спокойно. А что?
Еще рабочие руки прибавятся. Польза будет.
Алию освободят от части дел. Будет, кому посидеть с ребенком. остальное... загадка там, разгадка, тайна, еще чего другое — какая ей разница?
Поживем,
