задумчиво смотреть на директора ФБР, размышляя при этом над тем, что пока рано избавляться от «вечного Гувера». Да, за тридцать лет этот человек запустил свои щупальца слишком глубоко и иногда казалось, что именно Гувер управляет США, но именно сейчас он как никто был полезен Эйзенхауэру.
* * *
Заголовки общенациональных газет были один другого краше. Тут и “Массовые беспорядки в Нью-Йорке” и “Администрация президента осуждает еврейских активистов”, и вопросительное “Вашингтон ждет участь Нью-Йорка?”, и моё любимое — “Костлявая рука Советов играет на чувствах евреев”, и неожиданное «Мистер Эйзенхауэр, вы чей президент — всего американского народа или только выходцев из Германии?»
В общем план-максимум по раскачке американского общества был мною выполнен. Нью-Йорк полыхал. Безумная толпа громила и грабила кафе и магазины, принадлежащие выходцам из Германии. Самих носителей немецких фамилий избивали на улицах и вламывались в их дома, которые тоже вычищали под чистую. Беспорядки продолжались четыре дня пока в город на помощь полиции не ввели национальную гвардию, которая и подавила, как окрестила их пресса, еврейские бунты. Результат — полтысячи раненый и десять убитых евреев, которых общественность уже окрестила “десятком мучеников”.
От такой жестокости Америка содрогнулась и под конец первой декады июля в Вашингтон потекли потоки людей, и были это не только евреи, но и другие возмущенные политикой страны граждане США. И самое для хозяев Белого дома и Капитолия паршивое, к протестам присоединились ветераны недавно отгремевшей мировой войны, которые не поняли, почему это власти защищают тех, кто еще недавно был их врагами — фашистов, а на американских граждан натравливают собственную армию.
Но настоящий сюрприз ждал меня тринадцатого июля, когда Таймс опубликовала статью о громком убийстве в Алабаме. Это было, пожалуй, моё самое значительное вмешательство в ход событий. Устранение Вернера фон Брауна, того, кто отправил человека на луну — это уже не игры в песочнице, это удар по американской космической программе. НАСА, конечно, справится, но вот результат, вполне возможно, будет сильно хуже. Всё-таки фон Браун был гением.
Испытывал ли я угрызения совести? Сложно сказать. Да, мне было жаль случайных жертв моей мести, но в тоже время мне нравился созданный мною хаос. Даже полегчало немного от осознания того, что хоть и на немного, но я стал ближе к своей цели.
А сейчас мне предстояло ненадолго отложить Большую Игру. Бизнес стал отнимать львиную долю моего времени. Но пока он был только в зародыше, и на этом этапе я не мог перепоручить управление им кому-то другому. Сперва нужно было крепко встать на ноги. Вот и приходилось всем заниматься самому.
Презентация стенда для краш-теста, как и его самого для “своих” состоялась, и теперь мне нужно было сделать тоже самое для конкурентов.
Набралось их немало. Часть американских производителей — Форд, Крайслер, Джип и Шевроле, и европейцы — Мерседес, Рено, Пежо, БМВ, Астон Мартин, Ягуар, Порше и Фиат.
Касаемо персоналий, то наиболее интересен был представитель Форда, ставший в будущим легендарным Ли Якокка. Я читал его биографию и несколько статей и даже книгу о нем, там в двадцать первом веке и был в принципе не удивлён что этот живчик приехал в Миддлтаун, лично посмотреть на таких интересных персонажей как мы с Шелби.
Этот карнавал людей в пиджаках и при галстуках был мне нужен для двух целей. Во-первых, я планировал продать как можно большему числу автопроизводителей саму идею краш-теста и принципы создания испытательных стендов, что сулило принести мне много денег. Во-вторых, этими испытаниями я хотел убедить автопроизводителей начать массово устанавливать в машины как ремни безопасности, так и подголовники. Ведь только на ремни я передал патент в общественное использование, а вот регулируемый подголовник оставался моим, и за право его использовать нужно было заплатить.
Эти две цели — это мои, так сказать, шкурные интересы, они касались исключительно моего кармана и деньги с них должен был заработать только я.
Но была еще и третья цель.
Подавляющее число моих гостей — представляли автопроизводителей, которые имеют свои гоночные заводские команды. И с ними я, как один из совладельцев будущей трассы в Дайтоне и член совета директоров компании, которая будет её организовывать и получать бабки, естественно, планировал провести переговоры касательно участия их заводских команд в моей гонке.
Мне в помощь в Мидлтаун должен был приехать не только вице-президент Bank of America мистер Норрис, он был назначен ответственным за этот проект и люди из American Tobacco но и представители нефтяной компании Shell, которая выразила заинтересованность в том, чтобы стать, наряду с American Tobacco, одним из двух генеральных спонсоров.
Так как ожидалось прибытие сразу по меньшей мере полусотни человек, практически целая конференция, то ожидаемо у нас возникла проблема с тем где проводить переговоры между представителями гоночных команд, организаторами гонки и потенциальными спонсорами.
Пришлось идти на поклон к мэру, мистеру Миллсу и просить его разрешить использовать для встречи большой зал сити-холла.
Миллс меня недолюбливал. Ему не нравилась вся та движуха, которая благодаря мне началась в городе. Весь этот ажиотаж, концерты, громкие и мощные машины на улицах — всё это ему было не по нутру.
Наш старина-мэр — человек старой закалки, и хоть его и нельзя назвать стариком по возрасту, он был таким в душе. Ему категорически не нравились перемены.
Не менее важная причина его нелюбви ко мне — это моя поддержка его соперника на предстоящих выборов мэра.
И если бы не мой статус крупного работодателя, и не моя общенациональная известность, он бы ни за что не пошел мне на встречу. Но, Фрэнк Уилсон сейчас на пике своей популярности, отказать ему значит сильно подмочить свою репутацию. Так что, Миллсу пришлось дать мне добро.
Четырнадцатого июля в Мидлтаун, наконец, съехались все приглашенные и те, кто был заинтересован в сотрудничестве с «Уилсон Американ», ну и, конечно, пресса.
Как и в случае с Альфа Ромео мы начисто разбили несколько машин. Но если для итальянцев мы долбили в основном Джульетты, то для американцев и прочих европейцев “моделями” стали дешевые машины производства Ford, Chevrolet и Buick. Мерседесов и прочей европейской автоэкзотики мы быстро не смогли найти, поэтому пришлось обходиться американским ширпотребом нижней ценовой категории.
Это вылилось мне в сорок тысяч долларов, именно столько стоили разбитые машины, нам приходилось покупать новые, так как была нужна максимальная наглядность. Если использовать что-то со вторичного рынка, то на это наверняка постараются списать результаты, а вот с новыми машинами такое не прокатит.
