Тьма наступает - Василий Анатольевич Криптонов

— Ну… Это не то чтобы прямо трагедия…

— … а потом Борис говорил с Тьмой…

Тут я не просто сел — я упал на скамейку рядом с Анной.

— Что он делал⁈

Анна вся съёжилась на скамейке, как мокрый воробей, пытающийся согреться.

— … я потому и хотела поговорить именно с вами, что вы бы не стали…

Она замолчала, но мне этого хватило. Я вдохнул, выдохнул.

Ну да. Расскажи она об этом отцу или матери — и последствия могли бы быть катастрофическими. Потому что семья семьёй, но безопасность государства или даже мира — всегда будет превыше всего. Как бы решил этот вопрос император, я не знаю, но у Анны однозначно были весомые причины волноваться за брата.

Что же до меня — Анна прекрасно знала, что я почти из любой ситуации могу найти неожиданный выход. Взять хоть тот раз, когда я похитил Бориса, чем, по сути, спас его от смерти и вывел на чистую воду главного злодея — Юнга.

Анна и сейчас ждала от меня чего-то в этом духе.

— Всё, я спокоен. — Я поднял руки и сел обратно, рядом с великой княжной. — Давайте по порядку. Где это было?

— … было здесь, в парке……я гуляла одна и увидела Бориса……он не знал, что я рядом…

— И он смотрел на свою чёрную жемчужину, так?

Анна кивнула.

— Ему не нравилось то, что он видит?

— … не нравилось…

— Это значит, что чёрная она не полностью. Есть ещё какой-то белый кусочек, — сказал я с уверенностью.

По себе знал: когда черноты в жемчужине процентов девяносто, уже не до эмоций. Какое-то отупение приходит, кажется: да и пошло оно всё, буду чёрным магом! Не конец света, среди них есть славные ребята. А уж когда жемчужина почернеет полностью, рефлексия, надо полагать, исчезает с концами.

Платон — исключение из правил. Он из абсолютно чёрного мага стал белым. Ну так он же и не грустил над своей чёрной жемчужиной. Просто в определённый момент что-то сверкнуло — и появился белый участок. Вцепившись в него, Платон и принялся двигаться дальше, шажок за шажком.

— … возможно……я была довольно далеко… — согласилась великая княжна.

— Ладно, едем дальше, — кивнул я. — Потом Борис говорил с Тьмой. И что это значит? Как это выглядело?

Анна принялась рассказывать. Рассказ давался ей тяжело. В обычной жизни она вообще говорила мало, а тут дело касалось её брата. Она надолго прерывалась, задумывалась, невнятно бормотала. Но в итоге у меня получилось собрать следующую картину.

Борис стоял в части парка, которую полагал безлюдной. Он достал жемчужину и посмотрел на неё. Похоже было, что делал это нечасто, поскольку увиденное его удивило.

— Не может быть, — прошептал он. — Нет. Я ведь не такой!

«Именно такой, — должно быть, ответила ему в этот момент Тьма. — Ты просто устал быть светлым, устал гореть. Отдохни. Я принесу покой».

— Мне не о чем с тобой говорить! — громко ответил Борис. — Ты ничего не несёшь, кроме разрушений и смерти. Отстань от меня!

«Ты так говоришь, как будто бы смерть — это что-то плохое. Все мучения, что существуют, происходят от жизни. Вспомни, как сам ты мечтал о смерти, лёжа в постели».

— Потому что ты меня иссушала! — выкрикнул великий князь. — Да, мечтал! Но я был болен — из-за тебя!

«Как и весь мир».

— Не весь мир болен! Не все здесь страдают!

«Ты серьёзно? Ты страдаешь из-за цвета жемчужины и юного возраста, который не даёт тебе сочетаться браком с возлюбленной. Твоя сестра страдает из-за того, что её собираются использовать как валюту в сделке. Твой отец сутками не спит из-за государственных дел, которые изматывают его. И это — только императорская семья. Думаешь, аристократы из Ближнего Круга страдают меньше? Или меньше страдают те, кто в него не входит? Мещане? Рабочие? Крестьяне? Если бы ты осмелился взглянуть на цифры, ты бы понял, что мир захлёбывается от вопля, он умоляет о смерти. И давно».

— Ты лжёшь, — прорычал Борис. — В нашей империи нет страданий!

«Давно ли ты был в Чёрном Городе? Ах, ты не был там вовсе… Ты не видел хижин, в которых ютится беднота. Не видел детей, моложе тебя, которые стоят у станков по шестнадцать часов в сутки. Не видел тех, кто потерял на производстве руку или ногу и остался без средств к существованию. Чьи жёны и дочери отправились торговать собой…»

— Но это же всё сделала ты! — Борис уже визжал.

«Я? Хм… Лестно. Но я нашла ваш мир лишь шестнадцать лет назад. Нашла по крикам, умоляющим об избавлении. Ты пытаешься противостоять мне и полагаешь это благородным. Но на деле лишь продлеваешь мучения людей. И свои собственные мучения».

— Чего ты от меня хочешь? — Теперь голос стал тихим, в нём звучало отчаяние.

«Сними браслет. Просто позволь мне наполнить тебя. Ты ведь помнишь, когда это случалось — тебе было хорошо. Ты забывал себя и — становился собой».

— Нет! — Борис вдруг резко выпрямился и сжал кулаки. — Человек — это не только инстинкты и желания. Человек — это то, как он себя держит, как он себя воспитывает, как противостоит искушениям. Я остаюсь собой. А ты — убирайся!

«Наивный юнец… Что ж, пройдёт совсем мало времени — лет шестьдесят или семьдесят — и мы поговорим с тобой вновь…»

— Пошла вон! — заорал Борис.

Эхо повторило его крик. Великий князь бросился бежать к академии.

— Н-да, — сказал я. — И было это три дня назад?

Великая княжна кивнула молча. Она устала говорить.

Ответов Тьмы она не слышала, их пришлось реконструировать. Но эта задача оказалась лёгкой — я хорошо успел изучить, как Тьма промывает мозги.

Борис — молодец, не поддался. Послал её лесом. Это — хорошо. Плохо то, что Тьма всё-таки раскрутила его на эмоции. Создав таким образом лазейку, через которую она потом обязательно попытается прошмыгнуть. А хуже всего — то, что Борис никому об этом не рассказал. Даже мне.

Значит, придётся самому с ним поговорить. С одной стороны всё понятно — пацан ведь ещё, перепугался. А с другой — он из императорской семьи, и ему пора, чёрт подери, повзрослеть.

— … что теперь будет?.. —