Перед сельсоветом все на первый взгляд выглядело так же, как и вчера, когда я последний раз проходил тут. Но лишь на первый – меня немного напрягло малолюдство. Обычно на главной площади всегда кто-то был, сейчас же, кроме пары мужиков, которых мы между собой называли «полицаями», сидевших на скамеечке перед крыльцом, никого не наблюдалось.
«Эх, паранойя, моя паранойя! Люди, может, на работу в поля ушли, а ты мне покоя все не даешь…» С каменным лицом я прошествовал мимо сельских полицейских и, нарочито впечатывая каблуки, поднялся на крыльцо. Стоило мне взяться за ручку двери, как по спине пробежала холодная волна и возникло много раз описанное авторами боевиков «ощущение недоброго взгляда в спину». Такое мне до сего момента довелось испытать всего пару раз, но и одного бы хватило – уж слишком характерные ощущения! Без балды – пробирает! Но разум человеку не просто так дан – с умным видом я полез в карман кителя за портсигаром, а потом, достав сигарету, принялся муторно ее раскуривать. Все это время я лихорадочно пытался понять, что же в окружающей обстановке не так.
«Оружие у полицаев? Нет – оно всегда при нем. Хоть и за подобное обращение любой понимающий человек им бы уже трындюлей выписал – вон молодой свою «мосинку» так на колени положил, что ствол каждый раз, когда он к приятелю поворачивается, по земле скребет. Окна в управе закрыты? А по летнему времени они всегда нараспашку были… Ни о чем это не говорит. След какой-нибудь нужен, с помощью которого до подсознания достучаться можно… И побыстрее, сигарета уже догорает! След… Следы… Следы! На пыли четко отпечатались узкие шины с характерным протектором! Для телеги, а уж тем более для машины они слишком узкие, а вот для велосипеда – в самый раз! Велик здесь я видел только один – у бургомистра, а следов как бы не с десяток…»
Как известно, хорошая мысля приходит опосля – дверь открылась, и на пороге я увидел невысокого мужчину в армейском мундире со знаками различия обер-фельдфебеля. Картину портила только горжетка фельджандарма. Ну и дырчатый кожух ствола какого-то немецкого «машинен-пистоле», ненавязчиво маячивший в районе его локтя. Что интересно, самого автоматчика я практически не видел – он весьма грамотно укрылся за притолокой.
– Господин обер-лейтенант, заходите! – Никакого напряга в его голосе не было, наоборот – полицейский просто-таки лучился радушием.
«Значит, засада! Об этом мало кто помнит, но немцы в начале войны очень широко использовали велосипеды, пока не поняли, что в России это не самый лучший транспорт. Почему дозорные просмотрели, сейчас гадать не стоит. Лучше прикину, как из передряги выпутываться». Проблема усугублялась тем, что мундир на мне сейчас был обычный, пехотный. Без магических литер на рукаве. Эсдэшный жетон, впрочем, мирно покоился во внутреннем кармашке. Посмотрим, может, и получится им отмахаться. Это, конечно, если велосипедисты не специально по нашу душу приехали».
Идея просто убежать как возникла, так и пропала: во-первых, при плохом раскладе мне надо пробежать метров тридцать по открытому пространству, и если худшие мои предположения сбудутся, подстрелят меня шаге на втором… Есть еще вероятность резким прыжком уйти из сектора, но, во-первых, все эти паркурные штучки довольно плохо получаются и у здоровых, а во-вторых, уверенности, что где-нибудь в соседнем доме не сидит подстраховка, у меня не было. А вот в помещении и накоротке».
– Конечно, обер-фельдфебель! – Правильность «обзывания» собеседника уже сама по себе неплохая опознавалка «свой – чужой». У меня на заучивание всех этих «хаупт-» и «штабс-» больше месяца ушло. – Обер-лейтенант Мюльберг! – Коленки ходили ходуном, но голос мой не дрогнул. «Опыт у меня, что ли, появился по выкарабкиванию из самых глубоких… хм, мест?»
Жандарм дернул уголками рта, словно хотел улыбнуться, и сделал приглашающий жест. Что отрадно – ствол автомата убрался, видимо, это процедура такая, а не конкретный отлов меня, любимого. Впрочем, несмотря на показное радушие, при входе меня контролировали – фельдфебель так просто повис у меня за спиной и, можно голову на отсечение дать, чутко ловит каждое мое движение.
В просторной комнате, хорошо знакомой мне по предыдущим посещениям, пятеро. Акункин, который здесь явно даже не на вторых, а на седьмых, скорее, ролях, и четыре немца. Двое пасутся у меня за спиной, один целеустремленно пялится в окно, держа в руках еще один допотопного вида автомат, а еще один устроился за бургомистерским столом. И, судя по всему, он здесь за первую скрипку. Лицо узкое, но подбородок волевой. На переносице очки, волосы блестят – явно чем-то вроде бриолина смазал. Звание вроде невысокое – лейтенант, но в повороте головы явственно просквозила властность не по чину. «Явно в безопасниках давно – вот и демонстрирует свое право проверять и застраивать! Что-то похожее я у Зайцева наблюдал… Словно на лбу бегущая строка с бессмертным: «То, что вы еще на свободе, это не ваша заслуга, а наша недоработка»!»
– Старший группы тайной полевой полиции лейтенант Ауэрс!
«Хм, хоть и не встал, но представился первым. С другой стороны – мое звание и фамилию он уже слышал. Политесы, однако, сейчас не так важны, как наличие рации. То, что ее в комнате нет, обнадеживает. Но и наличие где-нибудь в соседних кустах пеленгатора со всеми сопутствующими красотами не исключено. Не просто так же они в здешнюю глухомань приперлись. Вполне могли на наш передатчик навестись. И до зуда в потных ладошках интересно, от какой конторы у этих ребят полномочия?»
– Обер-лейтенант, – подтвердил мою догадку о уже состоявшемся знакомстве очкастый, – с какой целью находитесь в этом населенном пункте? И дайте, пожалуйста, ваши документы.
– Лейтенант? ГФП? – Надеюсь, искреннее свое изумление я мимикой передал достаточно хорошо, но знаков различия у этого молодого блондинчика с приятным, но немного костистым лицом видно не было – мешали мотоциклетный плащ и замотанная шарфом шея.
– Вообще-то я из полевой комендатуры Могилева. – «Хм, а некоторое смущение за приписаные себе полномочия на лице все-таки отразилось. Значит, мальчик здесь за ширму. Кто же здесь самый умный и резкий?»
Чтобы немного потянуть время для принятия решения, какую легенду скормить контрразведке, я сделал шаг к столу.
– Конечно, лейтенант! – Реакцию на мои телодвижения проверить необходимо прямо сейчас, пока ситуация для обеих сторон не ясна. Остановившись, демонстративно расстегнул левый нагрудный карман.
Ситуация до боли напомнила мне достопамятное приключение в Налибоках – с одной лишь разницей: теперь я обладал не «виртуальной» отмазкой, что работаю на разведку, а вполне весомым и даже звенящим при падении аргументом. Которым и не преминул воспользоваться. Зольдбух я несколько демонстративно положил на стол так, чтобы и стоящие у меня за спиной могли его видеть, после чего быстро вытянул за шнурок из внутреннего кармана «магический» медальончик. Важно было показать его полицейскому до того, как он откроет «мой» документ. Уж больно топорно была там подделана фотография. То есть для кого-нибудь мимохожего – вполне нормально, но не для специалиста, каковым, безусловно, был лейтенант Ауэрс. Голову можно дать на отсечение, что мальчуган, как и все комендачи, не одну собаку на документах съел, а как минимум три эскимосские упряжки!
