Финогеев выдернул из зажима рядом с сиденьем штатный автомат.
– Прикрывай меня, Коля, а я им щас…
– Туман-два, Туман-два! – кричал Шорохов, подняв вертолёт на двадцать метров и зависнув напротив строений посёлка, из которых начали стрелять, и довольно дружно. – Высаживайте десант на пирс, прямо на лодки. – В мою сторону не работайте, там Финогеев!
– Какого… ему там нужно, – выругался командир ударной группы капитан второго ранга Туманов-второй. Очень ему хотелось ударить по объекту из всех стволов. Когда ещё придётся?
Однако просьбу-приказ младшего по чину и должности выполнил. В армии, если есть взаимопонимание и доверие – командует тот, кто лучше понимает обстановку. Сколько раз бывало, когда взводные и ротные своевременными и грамотными решениями командиров полков выручали.
Чисто для психологического воздействия «восемьдесят пятые» кружили над фьордом и посёлком, демонстрируя готовность спалить здесь всё к чёртовой матери. Грохот двигателей, отчётливо видимые снизу пилоны с десятками смертоносных ракет, ищущие цель стволы пушек и пулемётов.
Два «пятьдесят первых» с десантом рискованно сблизились, коснулись колёсами узкого, как школьная линейка, пирса, вдобавок – перехлёстываемого боковой прибойной волной. Пилоты виртуозно манипулировали ручками управления и газа, удерживая машины в неустойчивом равновесии.
Двадцать морпехов спрыгивали с кормовой аппарели и из боковых дверок, бросались – вправо-влево, по намеченному уже в полёте плану – на палубы субмарин.
Опять лишние секунды проспали подводники. Если бы немного раньше, с первым звуком приближавшегося вертолёта, дежурные расчёты по тревоге выбежали к пушкам и пулемётам – совсем другая могла получиться картина – из стомиллиметровки в упор по садящемуся рядом вертолёту – вообразить страшно, как бы такое выглядело. Из спаренного «гочкиса» – немногим лучше.
Зато теперь – как на отработке упражнения «семь-восемь» на Оленегорском полигоне. По возникшей из рубочного люка голове – точный удар затыльником приклада, из палубного – специально окованным по ранту ботинком. И следом, вниз – дымовая граната с хлорацетофеноном. Ужасная вещь – в тесных отсеках ничего не увидеть, а тысячи острейших крючков раздирают глаза, носоглотку, бронхи… Легче умереть.
В это время лейтенант Финогеев, непременно решивший поймать за хвост чересчур близко подлетевшую «птицу счастья», в несколько бросков добрался до торца дома, определённого им как штабной. С какой бы другой радости над ним торчала десятиметровая антенна с несколькими решётками и симметрирующими петлями? Из обращённых к пляжу окон часто били несколько автоматов и ручной пулемёт. Смысла в этом сопротивлении – никакого, при наличии подавляющего превосходства противника и в численности, и в огневой мощи. А вот поди ж ты…
Ещё один транспортный вертолёт заходил со стороны берега – несколько минут подождать, он зависнет прямо над посёлком и высадит десант. Ребята сработают как надо, сомнений нет, но минуты на три-четыре они явно запаздывают. А кроме того, лейтенанту ну просто хотелось слегка блеснуть. Не всё же ждать почти бесперспективной выслуги, раз в неделю выполняя скучные подскоки с палубы и учебный поиск не менее учебного радиобуя, имитирующего вражескую подводную лодку.
А тут вдруг – шанс, как у флотских мичманов, сходивших на сухопутные позиции Порт-Артура, как у пресловутого, в тысячах анекдотов прославленного Луки Пустошкина, придумавшего атаковать японцев на суше минами заграждения. Кто догадается – как, получит приз.
Злой был сегодня лейтенант Финогеев. На чистый убой их с командиром послали. Горючки – в один конец, все силы вражеского ПВО – ваши. И спасибо, если живой прилетишь, едва ли скажут. Слетал – и слетал. Лишняя запись в лётную книжку. И тройной суточный оклад. Нам – самый риск, а ордена – вам?
Давайте чуть иначе попробуем!
Прижавшись к сложенному из крупной гальки на цементе цоколю, штурман прикинул – с фронта ничего не выйдет. Шлёпнут при первой же попытке высунуться. А если с тыла?
Была б у него пара гранат – совсем другое дело. Но чего нет – того нет. Откуда у штурмана разведывательного вертолёта гранаты? Хорошо, хоть один на двоих ППС со сдвоенным магазином выдали. Ну, и пистолеты в кобурах – вот и весь арсенал.
Зато сзади барака он увидел малозаметную дверь, выходящую на бетонированную дорожку, к кирпичному гальюну и длинному одноэтажному сараю. Годится.
Самое смешное – дверь была не заперта.
Финогеев ворвался внутрь, сообразил, откуда стреляют. С порога длинной очередью, патронов на двадцать, расстрелял всех, кто работал у станкового «гочкиса», и пристроился у боковых окон со старыми «мадсенами». Сразу же – налево по коридору, к очередной двустворчатой двери.
Вот, пожалуйста, что и требовалось доказать.
Настоящий штаб соединения. Большая комната, несколько столов посередине, заполненные картонными папками шкафы у стен. Ящик мощной радиостанции в специальной выгородке, ещё одно электромеханическое устройство, с первого взгляда не идентифицируемое. Возле него суетятся сразу три человека. И – самое ценное – штук пять больших плексигласовых планшетов с контурными картами морей и берегов, с нанесённой дислокацией лодок и колонками цифр на полях. Здесь штурману объяснять не надо, что почём. За одни эти карты им флотские разведчики руки должны целовать…
Всего в комнате – семь операторов, или хрен их знает, может – это как раз и есть командование. Нет, не семь их, восемь. Восьмой как раз поднимал пистолет, прячась за вешалкой с мокрыми брезентовыми плащами. Салага, лет двадцати пяти, рыжий, губастый… Пистолет неизвестной конструкции, очень длинный…
Всё это успел заметить за полсекунды Финогеев.
У морского штурмана-бомбардира реакция многократно быстрее, чем у любого шпака[175], тем более – из числа заплывших мозговым жиром европейцев.
Короткое «та-та» навскидку, и тело дурака-неудачника сползло по стенке. Чего он хотел, на что надеялся?
– Всем стоять! Руки за голову! – заорал лейтенант устрашающим голосом, свободно перекрывавшим на палубе рёв нескольких вертолётных моторов.
И всё. Вот они стоят рядом со своими аппаратами и канцелярией. Что уж там, в этих папках и в начинке машин – не лейтенанту разбираться.
Он указал ближайшему от него человеку стволом автомата на белую оконную занавеску.
– Сдёрни, выходи на крыльцо и маши. Только без дури. – Финогеев указал на ларингофон. Отключённый, естественно, да кто сейчас об этом догадается?
– Скомандую – всем амбец…
О том, что при таком повороте – и ему тоже, пленникам задумываться было некогда.
