Тот ставил нам редакционное… Тьфу ты! Боевое задание. Всю нашу троицу пристегнули к парламентерам, отправлявшимся на встречу с немцами. Фрицы дали согласие на переговоры и обсуждение вопросов капитуляции. Это не могло не радовать всех. О войне читать прикольно. А вот воевать… Вся наша задача заключалась в том, чтобы осветить встречу парламентеров. Российского и вермахтовского. Шанс попасть в историю, как говорится. После плотного завтрака у генеральского стола мы поперлись опять на улицу. Покурить там, да шмотки собрать.
Внезапно заметили цепочку каких-то странно одетых людей. Половина в гражданке, половина в летной одежде. В смысле, в форме гражданской авиации. Парами странно одетые таскали трупы в серо-зеленой форме и небрежно сбрасывали их в крупные воронки. Когда воронка наполнялась – бульдозер заваливал ее землей и щебнем.
– Это еще кто такие? – поинтересовался я у стоящего рядом авиационного прапорщика, лениво наблюдавшего за процессом.
– Литовцы, – лениво ответил он и выпустил синий дым из носа. – Работники аэродрома. Коллеги, мать их ети.
– Да? – удивился я. – А за что их припахали?
– Эти козлы на запрос первого борта ответили, что, мол, все океюшки и можно садиться. На взлетке наших и расстреляли танки. Самое смешное, когда десант сюда добрался, они даже не подумали сбежать. Просто выполняют приказы. Роботы, млять. После общения с нашими выжили почему-то не все, конечно. Вон в той канаве валяются некоторые исполнительные и смердят на всю Литву.
Прапор зло сплюнул, высморкался и ушел по своим делам.
Неделю назад я, наверное, возмутился бы. «Так нельзя!», «нарушение конвенций» и все такое прочее. Сейчас только пожал плечами. Ибо не хрен.
«Тигр» подошел к половине десятого. Марлен сразу бросился обнюхивать машину. Он у нас фанат всяких железяк. А мне вот пофиг. Ну, джип. Ну, бронированный. И что? Меня больше порадовало, что за рулем тот самый мехвод Леха Глушков оказался. Однако, побазарить нам толком так и не дали. Пришел полкан с младшим летехой чухонистого вида, мы попрыгали по местам и помчали на стрелку. В смысле, на встречу с немцами.
И по пути вдруг выяснили, что видеокамеры-то у нас нет. Договорились так. Фил снимает на фотик происходящее. Я просто впитываю обстановку. А Марлен стоит с моим нетбуком и тщательно все фиксирует на веб-камеру.
Разговаривали, рискуя своими языками. Хорошая, европейская такая дорога была напрочь разбита гусеницами тяжелой техники и снарядами. Поэтому я так и не понял, насколько мягкая подвеска у этого самого «Тигра». Пространство вот хорошее внутри. Можно жить, не снимая квартиры. Унитаза только не хватает. Хотя если вон в том углу дырку в полу сделать и шторкой отгородить…
– Приехали! Оружие всем оставить в машине!
Мда… Как-то я без ствола уже голым себя чувствую.
Хлопнула тяжелая дверь. Нас уже ждали.
Какой-то херр-официр с двумя викингами за спиной. Ну и нас пятеро, не считая водилы, который остался внутри автомобиля. Я огляделся. Разбитые дома, дымящиеся развалины, небо в дымке…
Херр очень быстро, но очень цепко осмотрел нас, потом завистливо скользнул взглядом по «Тигру» и загавкал по-своему.
Очкастый лейтенант вполголоса забормотал:
– Он интересуется – почему нас так много?
– Скажи немцу, у русских принято сначала представляться! Полковник Самарцев, представитель штаба Прибалтийского фронта. Со мной переводчик и трое журналистов.
И лихо приложил ладонь к козырьку.
– Товарищ полковник, это господин оберст Юрген фон Кречмёр. С ним тоже переводчик.
Не, ну настоящий ганс! Вылитый! Лицо длинное, узкое. Тощий, высокий. Кожа да кости! И морда такая… Высокомерная. Истинный ариец.
– Германское командование группы армий «Вильнюс», – начал переводить наш лейтенант, – вынуждено сообщить господину Шаманову, что мы требуем прекращения боевых действий.
У меня аж глаза на лоб полезли. Требуют они. Сидят в окружении и требуют. Совсем оборзели, блин. Наш полковник тоже удивился, но смолчал, дожидаясь окончания немецкого лая.
– Германское командование объявило войну ныне уже не существующей державе, а именно Советскому Союзу. В связи с небольшим недоразумением, мы вошли на территорию Республики Литва. После переговоров с правительством этого государства мы хотели бы покинуть территорию Литвы без осложнений со стороны войск Российской Федерации, нарушивших договор о границах от 27 марта 2007 года и вторгнувшихся на земли суверенного государства. Иначе, мы вынуждены будем применить силу.
Охренеть! Наш полковник аж кепи назад сдвинул от изумления. Немец же бесстрастно разглядывал нас по очереди. Коз-з-зел, блин… Интересно, на что они надеются? Впрочем, как только европейцев в мягкое место петух клюет, так они сразу в крючкотворство ударяются.
Я машинально сделал шаг назад. А полковник достал мобилу из кармана. Потыкал в кнопки и, буркнув очкастому мамлею – «Переводи», – принялся громко разговаривать со штабом. По лицу немца опять скользнула гримаса зависти. Очень быстрая. Почти незаметная.
– Так точно, товарищ генерал-лейтенант! Требуют коридора до границы и вывода наших войск! Так точно! Есть передать! Хер в задницу до пищевода, а не до границы! Это не переводи пока! – шепнул он мимо трубки. – Так точно! Есть! Разрешите выполнять?
– Херр оберст… – ухмыльнулся полковник Самарцев. – Мы поняли ваши требования, но не можем их выполнить. Нам необходимо обсудить этот вопрос с военным и политическим руководством страны. К сожалению, мои полномочия распространяются только на согласование условий полной и безоговорочной капитуляции вашей окруженной группировки. Честь имею!
Самарцев лихо щелкнул каблуками и развернулся. Оберст в ответ тоже было поднял руку к фуражке, но не успел…
Потому как его башка внезапно разлетелась в кровавые клочья! Мир замер на мгновение…
И взорвался огнем. Сразу со всех сторон. Я только и успел прыгнуть рыбкой с обочины. А потом куда-то пополз на карачках. Вот жеж… Какая млять этого фрица шлепнула?
Я попытался оглядеться, но вместо этого ткнулся мордой в жидкую грязь кювета. Со всех сторон, кажется, стреляли, что-то взрывалось, обдавая меня вонючим дымом взрывчатки и шматками земли. Грохот стоял такой, что я сам себя не слышал. Ни мат, ни молитвы, ни вопли «Мамааааа!».
Фиг его знает. Сколько прошло времени. Я не засекал. Только когда голову чуть приподнял, увидел дыру дренажной трубы, шедшей под дорожным полотном. Вот я как бросился туда! В трубе оказался не один. Два моих раздолбая там уже сидели. Фил бережно прятал на груди свою «фаллическую дуру», а Марлен вытирал кровь с лица. Над нами же… Впрочем, и под нами и вокруг нас тряслась земля.
