Азаренко медленно и осторожно вновь поднял трубку телефона и спокойно произнёс:
– Принесете нам чаю.
Пограничник показал ему два пальца.
– Нет, на двоих.
«Угу, а этому немецкому гаду кофе», – подумалось Ненашеву. Нет, не та ситуация, да и нет здесь хорошего напитка. Вернулась возможность шутить. Значит, он опять полностью контролирует своё поведение.
Генерал старательно, не сбиваясь, описал, как выглядит подарок испанского друга. «Немец» после перевода облегчённо выдохнул и кивнул, разборчиво произнеся слова: «Рот Фронт. Интербригаден. Эрбо[67]».
– Он никогда не видел часов, но знает о вашей дружбе.
«Ну что же, – подумал Азаренко, – хотя бы честно. Мы проверили друг друга».
– Я готов его выслушать.
– Он говорит, разговор будет недолгим. Мало времени, и деликатных выражений товарищ э-э-э… Хаген выбирать не станет.
Ой, как сверкнул на него глазом Максим. Ничего-ничего, не только тебе издеваться. Другим тоже хочется. Однако дальше Елизаров занимался исключительно переводом и услышал в конце звук сломанного карандаша. Ещё бы, Азаренко был просто обязан придушить «немца». Ненашев в своём репертуаре, но в переводе с «хохдойч» на литературный русский.
Ненашев и Елизаров о совместном визите никогда не вспоминали. И документов не осталось. А журнал на проходной сгорел во время неудачного нападения на пустой штаб дивизии местных польских партизан-диверсантов.
Последующее обсуждение свелось к паре недокументированных фраз.
– Ты кем в Испании воевал? Если можешь сказать, скажи, – как-то уважительно обратился пограничник.
На искренний ответ Михаил не надеялся. И так понятно. У Ненашева знаний на ромб. Если не так, то две-три шпалы в петлицы добавить стоило[68].
Елизаров ждал ехидной реакции, и она последовала.
– Могу, конечно. Только я там не воевал. Отдыхал рядом с Мадридом три года назад.
«Ну вот, опять он за своё», – покачал головой Михаил, но не обиделся.
Урок он усвоил, осознав, какую важную роль пришлось играть в учинённом спектакле. Паузы во время перевода давали Ненашеву драгоценные минуты обдумывать каждое слово. А ещё комдив, человек крутой, в эти моменты немного остывал, сердясь на «неправильный» перевод и тупость «немца». Градус напряжённости во время беседы повышался плавно, но так и не перешёл в приступ начальственного гнева. В довесок огромную роль играл расчётливо выбранный запах железной дороги, исходящий от артиллериста.
Ненашев будто гору свалил с плеч.
Нет, капитан не изменил ход войны. Сражение за Брест Красная армия проиграла ещё дней десять назад. Это в фантастике дивизии тушканчиками прыгают с места на место, держа в лапках многотонные материальные запасы.
Хотя нет, он не прав!
Именно так в начале войны планировали контрудары, не думая ни о времени, ни о пространстве. Какая к чёрту логистика! Штабы рисовали красивые стрелочки на карте, а дивизии били врага не кулаком, а растопыренными пальцами, вступая в бой по частям.
Здесь случай тяжёлый. Концентрированного удара немцев не выдержит и пара современных мотострелковых бригад. Сценарий гарантировал гибель и им. Пусть положат немало врага, но целиком на группировку не хватит боезапаса. «И выучки», – подсказал голос изнутри. Он видел, как собирали войска во время наведения конституционного порядка.
Для тех, кто в крепости, он пока сделал всё, что мог, показав генералу возможность потрепыхаться. Но не все полки стояли в цитадели. 42-я дивизия первого формирования окончательно сгинет в Киевском котле. А другая дивизия, 6-я, закончит войну в августе 1945-го. Но история начала войны могла вновь повториться спустя много лет.
Восьмое августа 2008 года. Грузины бьют по Цхинвалу. Миротворцы несут потери. Начальник Генштаба никак не может принять решение, всё уточняя масштаб применения войск. Хотя чёткие и недвусмысленные указания главнокомандующий ему дал. Рокский тоннель, те же ворота крепости, если запрут – всему хана.
Первую директиву не поняли, пришлось вдогонку давать вторую. Управление войсками в первый день потеряно из-за… переезда Главного оперативного управления в новое здание. Связи почти нет, в ход идут сотовые телефоны: что там происходит, какая обстановка?
Но нашлись те, кто в хаосе неразберихи взяли на себя ответственность. Похоже, урок 1941-го усвоен.
Попасть в штаб погранотряда без приключений не получилось.
Хотя какое приключение? Эпизод. Пустяк. Нелепая мелочь.
Внутри пивного заведения хлестнули несколько выстрелов. Дежуривший рядом патруль бросился в дверь. Но выстрелы прозвучали опять. Стекло витрины со звоном осыпалось. Оттуда неуверенной походкой вышел человек, скривившись и прижимая руки к боку. Он посмотрел на Максима невидящими, полными ужаса и боли глазами и осел на мостовую.
Ненашев дёрнулся, увидев наяву, почему вечером 21-го командиры шли ночевать в город без оружия.
Елизаров еле удержал за рукав своего сержанта.
– Не лезь, разберутся.
Патруль вытаскивал из кабака не вполне трезвого лейтенанта. Из разбитой губы парня текла кровь, кобура расстёгнута и откровенно пуста. Минут через пять подъехала «скорая помощь». Неизвестного штатского уложили на носилки, закрыв простынёй[69].
– Пошли, – зло сказал Михаил.
Разборки с местными, часто сильно обиженными на новую власть, доходили до драк. Особенно когда стороны разогревались пивом и тем, что покрепче.
В один день терпение командования лопнуло, и у дверей заведений выставили патрули. Слишком злачные точки хотели прикрыть, но не спорить же со всем Наркоматом торговли.
Чёрт, отбирать сюда кадры надо тщательнее и хорошо инструктировать. Пусть город советский, но не совсем забыл старую жизнь. Меньше двух лет, как сюда пришла Красная армия. Не всех врагов и их пособников вычистили отсюда. Да и пить надо не бездумно, а то так прямо и плодят несдержанные люди противников нашей власти.
– И часто у вас? – спросил Максим.
– Не у нас, – зло ответил Елизаров, – а у вас!
Хотя что он взъелся на капитана? И у них есть люди, увлекающиеся шестидесятипроцентной водой. Но как вовремя Тимошенко закрутил армейцам гайки! Разведчик ещё застал времена, когда устраивали гонки на извозчиках. Тот, кто быстрее домчит весёлого в дым командира от ресторана до полка, получит приз[70].
Михаил подозрительно покосился на Ненашева, вспоминая причину его увольнения. Что ж он тут не загулял? По мнению органов, пьяница не мог быть шпионом. А этот стал разведчиком. Случай сам себе устроил, или, может, помог кто?
Будущий генерал-полковник не оставил никаких воспоминаний о неожиданном визите. Лишь одна строчка, но и та не содержала намёков: «Мы находились в тесном контакте с пограничниками, и враг не смог застать нас врасплох». Наверное, горько было вспоминать потери. А имена тех, кто остался их прикрывать в цитадели, выбиты на гранитных плитах, рядом с титановым шпилем-штыком, устремлённым в небо.
