Поэтому городничий, испытывавший к его превосходительству генералу явную симпатию, ждал разъяснений и просил выдать некоего незнакомца в 'рябой одежде' для следственных действий.
Ну народ и оборзел. Не успели мы с Осташевым проработать план спасения России, так тут уже на нас наезжать начали. Через некоторое время по лестнице затопал Еремей с приглашением от генерала пройти в гостиную.
Еще вчера вечером я нашел на компе книгу, где мельком говорилось про городничих, и сейчас, то что такое должностное лицо прикатило к генералу в поместье, говорило о серьезности ситуации. Как правило, это были бывшие военные, обладающими авторитетом и наделенные особыми полномочиями, включающие частично и функции правоохранительных, следственных и судейских органов на местах. Поэтому пришлось спускаться.
В гостиной меня ожидал сам генерал и городничий - высокий седобородый, но крепкий дядька с красным лицом, что говорило об особом пристрастии к спиртному. Из уважения к генералу Осташеву, оба пристава остались на улице и не принимали участия в разбирательстве.
Я вошел в комнату, оглядел гостя с ног до головы, остановив взгляд на его переносице, и в уме как бы представляя, как выхватываю пистолет и стреляю ему именно в эту точку. Мой вид, а особенно особый взгляд произвел на гостя впечатление. Он долго и оценивающе смотрел на меня, и после минуты молчания и борьбы взглядами, хохотнув, рокочущим басом выдал.
– Ну, каков орел, отца пришел защищать? Ишь как зыркает, ну прямо басурманин, в горло готов вцепится. Да ты не думай, мы с твоим отцом старые боевые товарищи и не раз вместе на турков ходили…
Вроде бы и голос дружелюбный, и построение фраз не напрягает, но вот взгляд этого здоровяка был настороженным, и это говорило о том, что ситуацию пока еще до конца не разрулили, хотя первый уровень напряженности уже пройден. А может я со своими заходами переборщил.
Генерал сидел на стуле с прямой напряженной спиной, при этом пытаясь создавать видимость невозмутимости. Когда городничий дотрындел очередную фразу про боевое прошлое, Осташев успел вставить.
– Александр, сынок, не беспокойся. Я Николаю Алексеевичу все рассказал. И про то, что ты мой сын и про то, что ты учился в Североамериканских штатах, про Южную Америку. Он хочет посмотреть на твою самобеглую повозку и убедиться, что госпожа Михеева не имеет к этому никакого отношения и соответственно не имеет никаких прав.
Если перевести это на понятный язык: пришлось сказать, что я его сын, что все отличия объясняются тем, что мотался по миру, и в качестве подтверждения и чтоб отбить все предъявы оборзевшей тетки, нужно показать джип. Понятно, не дурак, все в пределах легенды, разве что генерал выдал меня не как приглашенного инженера, а своего сына, причем родного - очень серьезный ход. Ладно, поехали, буду подыгрывать.
– Конечно, отец.
И уже обращаясь к городничему:
– Ваше превосходительство, я сейчас захвачу мобилайзер и спущусь вниз и мы с вами посмотрим на чудо американского технического гения.
А про себя добавил: 'Как хорошо, что большинство шилдиков и надписей на английском, точнее американском языке, и тут этот недостаток превращается в преимущество'.
Городничий с умным видом воспринял непонятное, но очень умное слово 'мобилайзер' и, поднимаясь по лестнице, я услышал его бас:
– Хороший у вас сын вырос, Павел Никанорович. Настоящий офицер, не из тех, кто будет кланяться пулям.
– У него дикари недавно убили жену. Он их всех выследил и убил. Убил их, их родственников и соплеменников. Там такие традиции…После этого я его решил официально сделать наследником и продолжателем фамилии.
Уже заходя к себе в комнату, я услышал обрывок ответа городничего:
– … этот сможет. Чувствуется ваша кровь. А помните как в двадцать девятом на Кавказе…
Взяв ключи от джипа, я спокойно спустился вниз, где городничий уже чуть ли не танцевал от нетерпения.
Когда мы вышли на крыльцо, то я поразился количеству людей, собравшихся на дворе. Такое впечатление, что сюда собрались люди со всех близлежащих сел. Чуть в отдалении стояло штук пять повозок с празднично одетыми соседями, которые прибыли, чтоб быть свидетелями эпохального события. Отдельно, чуть ли не посреди двора, рядом с каретой городничего, стояла коляска с двумя женщинами, одна из которых, толстая и, как мне показалось, конкретно стервозная, высокомерно посматривала на всех вокруг, рядом с ней сидела ее более молодая копия, отличавшаяся от мамаши только возрастом, но не весом.
По тому, что мы вышли втроем: городничий, генерал и я, всем стало понятно, что пришли к какому-то решению. Осташев остался на крыльце, как бы посматривая на все это действо свысока, а я спокойным, твердым шагом направился к сараю, где стоял мой 'Митсубиси Паджеро'. Проходя мимо кареты, я попросил городничего силами его приставов освободить двор 'от препятствий, которые могут пострадать при показе самобеглой повозки'. Гражданка Михеева попробовала что-то возмущаться, но ей все равно пришлось сваливать со двора, и за это я удостоился нескольких неприятных взглядов, которые прожигали мне спину. Пожав плечами, я пожалел, что оставил бронежилет у себя в комнате.
А потом свершилось чудо, о котором потом судачили по всей Тульской губернии. Я спокойно снял с сигналки машину, забрался на водительское и сиденье, выехал на улицу сделал несколько кругов, потом посадив на переднее сидение городничего, выехал со двора, сгонял к лесу, мимо стоящих повозок с соседями, которые во все глаза пялились на моего железного скакуна.
Лихо подкатив к крыльцу усадьбы, где нас невозмутимо, как монумент ждал генерал Осташев, я нажал кнопку и электропривод поднял стекла, которые я до этого опустил, чтоб городничий почувствовал ветерок на скорости.
Потом были еще полчаса хождений вокруг машины, охов и вздохов, восхвалений американскому техническому гению.
Городничий, получивший истинное удовольствие от поездки, провел рукой по корпусу джипа, убедился, что тут золотом и не пахнет, повернулся к Михеевой, и криво ухмыльнувшись, видимо эта тетка и его достала, грозно спросил:
– И где тут ваше золото?
'Если эта коза сейчас полезет проверять не из золота ли моя машина и поцарапает мне полировку, пристрелю жирную сволочь' - непонятно откуда взявшаяся антипатия заставила задрожать руки.
Потом был совместный обед, на который напросились все приехавшие соседи, кроме конечно уехавшей в плохом настроении госпожи Михеевой. Я умудрился отмазаться от участия в этом застолье, мотивируя тем, что машину нужно ставить на консервацию. Слово умное и на него никто ничего не позволил себе возразить. Хотя четырех интересных девушек, дочек и племянниц соседей-помещиков, мне представили. Да и пара замужних мамаш старательно строили глазки - что ж поделаешь, глубинка, скукотища, а тут такая развлекуха и новое, очень интригующее лицо. Ладно, чуть позже я этот вопрос прозондирую, а то как-то крепостные что-то не сильно привлекают…