Крался Савичев очень осторожно. Буквально на ощупь. Прижимаясь к стене несмотря на сплошную мглу, из которой чуть-чуть выбивались небольшие призрачные островки желтоватого огня от факелов и масляных светильников.
Вот он тихо-тихо спустился в подвалы, миновав дремлющего служителя Вишны.
Вот стал углубляться…
Но тут чутье его буквально взвыло, заставив вжаться в одну из ниш и чуть ли не перестать дышать. И не зря. Потому что спустя несколько мгновений, в едва заметном отблеске огня от масляной лампы появился силуэт, похожий на человека. Весь в черном, обтягивающем. Даже лицо укрыто маской. А вместо глаз какие-то странные выступы. Причем в руках ночной гость держал что-то, отдаленно напоминавшее Петру Сергеевичу огнестрельное оружие, только чрезвычайно необычное и непонятное, с непомерно толстым стволом.
Тот постоял минуту в тени, тщательно всматриваясь в коридор да прислушиваясь. И лишь после того, как там проскочила крупная крыса успокоился… произнеся к удивлению сотрудника жандармерии… по-русски:
— Орел я Беркут. Отбой.
А спустя несколько секунд.
— Понял.
И удалился, ступая очень тихо. Да и вообще, двигаясь так, словно видел вокруг замечательно. В темноте!
А Петр Сергеевич, пытался унять дико стучащее сердце. В эти секунды ему казалось, что оно так громко колотится, что его вполне могут услышать эти странные существа. О том, что ЭТО всего лишь люди, мыслей у него в голове не промелькнуло. Ночью, в древнем храме не каждый день встречаешь таких… такое…
Ни малейшего желания продвигаться дальше у него больше не имелось, как и сомнений, что свидетели тут никому не нужны. Поэтому Савичев со всем радением и осторожностью пробрался к выходу из подвала. И в блаженстве растянулся на каменных плитах храма, наконец-то позволив себе дышать по-человечески, полной грудью…
Как он добирался до снимаемого помещения — Петр Сергеевич не помнил. Все как в тумане. Но больше он не предпринимал попыток совать свой нос куда не следует. Слишком от всего это дела пахло смертью….
Двадцать первого декабря в городе вновь объявился Владимир Ильич Ульянов. Свежий, бодрый и совершенно невозмутимый. А оставленное Савичевым оцепление из мальчуганов, днем и ночью наблюдавшее за храмом, поставило Петра Сергеевича перед пугающим фактором — Ульянов безусловно вышел из храма, причем рано утром и хорошо выспавшимся. 'Но… он туда не заходил в последние дни. Значит…' Мысли сотрудника жандармерии путались и прыгали как пьяные зайчики….
Сев на нанятый винтовой пакетбот, лейтенант Российского Императорского флота направился полным ходом в Бомбей. Опаздывать из увольнительной ему не хотелось, как и давать поводов командиру корабля для неловкостей. Да и площадку для портала они с ребятами подготовили в подвале отличную. Так что теперь он в любое время сможет попасть туда из XXI века.
Однако Петр Сергеевич не последовал за ним. В ближайшую же ночь он вновь отправился в храм, дабы все осмотреть. Теперь он не чувствовал опасности. Но и интересного ничего узнать не удалось. Все выглядело донельзя обычно и рутинно. Даже пыль казалась не тронутой. Поэтому, сделав зарисовки ночного гостя, он постарался расспросить служителей храма, ссылаясь на то, что, заснул рядом и видел странный сон. Но те лишь разводили руками. С тем и отбыл.
15 апреля 1891 года. Японская Империя. Нагасаки
Угодив командиру корабля тем, что вернулся вовремя, Владимир серьезно поднял свой рейтинг в его глазах. Тем более что и сувенир, который молодой человек купил в нашем времени на Арбате, в отличие от местных, оказался весьма любопытный. Из-за чего отношения их заметно потеплели. Что, в свою очередь, позволило активнее пользоваться своим положением на стоянках. И Владимир всячески демонстрировал свою пытливость, любознательность и непоседливость. При любой возможности уходил в увольнение на берег и изучал местные достопримечательности как природные и архитектурные, так и женские. Да и сувениры всем офицерам корабля доставал с таких вылазок непременно. Уникальные… из XXI века. И, само собой, без ущерба для работы. Кони, как говориться, стояли пьяны, а хлопцы — запряжены. Так что никто не удивился, когда незадолго до прибытия крейсера в японский порт к Цесаревичу обратился командир корабля Николай Николаевич Ломен. Ему очень тяжело дался этот поход, он серьезно болел большую часть пути, а потому был самым искренним образом благодарен своему старшему вахтенному офицеру за все. Считая, что, если бы не он, то этот переход мог бы стать его позором.
— Ваше Императорское Высочество, — тихим голосом обратился уже серьезно занемогший командир корабля. — Разрешите обратиться с личной просьбой?
— Слушаю вас, Николай Николаевич.
— Мой старший вахтенный офицер, лейтенант Ульянов проявляет особый интерес к жизни людей в далеких странах. Первый раз в таком путешествии. На каждой стоянке, если есть возможность, тратит свободное время на изучение достопримечательностей….
— Наслышан, наслышан, — перебил его Цесаревич. — Очень толковый молодой офицер. Так что же? Вы хотите попросить за лейтенанта Ульянова?
— Да, ему очень хотелось бы посмотреть на жизнь в Японии изнутри, а не с витрины портовых городов. Но иностранцев вглубь страны не пускают….
— Понятно, — кивнул Николай. — А что же он сам не попросит?
— Стесняется. Считает, что недостоин такой милости. Он и меня не просил к вам обращаться, просто поделился сожалением. Но… он столько сделал для корабля и команды в этом походе.
— Хорошо, Николай Николаевич, — мягко улыбнулся Цесаревич. — Я с удовольствием выполню вашу просьбу….
Так Вова попал в делегацию.
На самом деле он уже отчаялся и даже не пытался. Постоянное кольцо сопровождающих Цесаревича людей затрудняло ведение даже тех разговоров, которые Николай Александрович начинал сам. Монополия на информацию. О ней тут если и не знали, то догадывались. Ведь короля играет свита. И эта самая свита плотно крутилась вокруг Цесаревича. Да и подходящих моментов не получалось подобрать. Смешно сказать, но даже намеченный разговор о Георгии не вышел. Сразу оттерли врачи и советчики, как от Николая, так и от его брата…. Но командир корабля выручил. Совершенно неожиданно. Благо, что Владимир продолжал реализовывать просчитанную модель поведения. На всякий случай. По принципу 'делай что должен, и будь, что будет'.
