Вот уже три недели полсотни немцев и столько же русских матросов приводили в порядок монитор «Вьюга», порядком запущенный за годы революции. Им помогали рабочие затона, причем не халтурили — это русское слово Щульц хорошо усвоил, а потому не спускал с них глаз и проверял каждый выполненный «урок».
Корабль же его, на нем дальше служить!
— Колоссаль! — с восхищением произнес немец, продолжая разглядывать низкобортный монитор, неподвижно и грозно стоящий в пронзительно-синей амурской воде.
С «Капитаном Сакеном», на котором он прошел путь от Севастополя до Владивостока, этот корабль нельзя сравнивать, слишком разные они. Эсминец узкий, с высоким бортом, скорость вдвое больше — настоящий морской корабль, который выдержал несколько штормов. Да попади монитор в одну большую волну, не то что в шторм, под воду бы сразу ушел, как железный топор, без всплеска.
Но на реке штормов вовсе нет, и волна низкая, пологая. Лишь в устье Амура, где Щульц уже успел побывать, в непогоду с Татарского пролива хорошая волна шла, но и только. Так что утонуть на новом корабле ему никак не светило, а потому немец искренне радовался, что попал служить именно в Хабаровск.
Погибнуть от вражеского снаряда, осколка или пули на этом мониторе намного меньше возможностей, чем стоя за пушкой маленького ангарского ледокола или того же эсминца — на них на орудиях даже броневых щитов не установили.
Вначале монитор не понравился — похож на плоскодонную лоханку или баржу, на которой, будто по недоразумению, высятся четыре орудийные башни с длинными орудийными хоботами. Но вскоре выяснил, что борта прикрыты стальным поясом в четыре с половиной дюйма, такую же защиту имели и башни. Неуязвимый корабль, ни одно полевое орудие пробить такую толстую броню не могло даже в упор, а потому Щульц чуть ли не заплясал от радости.
— Мой «Фон дер Танн», — Генрих вспомнил германский линейный крейсер, который видел в Вильгельмсхафене, главной базе кайзеровского флота. На том башни располагались так же — в диаметральной плоскости носовая и ютовая, а средние располагались побортно в шахматном порядке. Правда, в башнях было по две пушки в одиннадцать дюймов, а на «Вьюге» всего одна, в шесть дюймов. Но линейный корабль раз в двадцать больше, чем монитор, — двадцать тысяч тонн водоизмещения против одной. Так ведь линкор даже в устье не загонишь, на мель разом сядет. А монитор спокойно по Амуру ходит, осадка чуть больше метра. Мощный и надежный корабль, настоящий властелин реки.
— Повезло, — прошептал Щульц, повернулся и быстро, но степенно, как полагается командиру главной на корабле носовой башни, пошел домой, к видневшемуся поблизости от мастерских бараку.
Там ждала его молодая жена с огромным нетерпением, ведь за все эти три недели встречался с ней урывками, несколько раз, не имея возможности покинуть корабль. Но увольнительная на сутки получена, и теперь он с головою окунется в долгожданный отдых…
Черемхово
— Просто момент удачный сложился, Виктор Николаевич, — Арчегов усмехнулся, — ведь нам без левых в Народном Собрании никак нельзя, пусть это будут, извините за невольный каламбур, правые эсеры и меньшевики. Последние вообще выдвигают только экономические требования. И весьма умеренные, кстати.
— Которые считаете нужным немедленно удовлетворить! А не вызовет ли это такие же последствия, что и летом прошлого года?!
— Я понимаю, на что намекаете. — Генерал сломал пальцами картонный мундштук папиросы и закурил. Затем внимательно посмотрел на главу МВД и медленно заговорил, тщательно подбирая слова и выделяя их жестким тоном: — Пользы с наших предпринимателей и промышленников в прошлом году было немного. А если говорить честно, то ее совсем не оказали, исходя из возможностей, что имелись. Большинство наших заводчиков требовало государственных кредитов, довольно значительных, причем на условиях полной предоплаты. Ведь так, Виктор Николаевич? А сколько из них выполнили полученные заказы? Едва треть, причем не лучшего качества. И вы хотите снова ставить на такую хромую лошадь?!
— Но ведь нужно что-то делать? — Пепеляев говорил глухо, но отвел взгляд в сторону. Слова генерала били не в бровь, а прямиком в глаз. И еще тише добавил: — Они сильно недовольны новым законом.
— А мы на их недовольство с «прибором» положим, простите за такое слово, — Арчегов зло усмехнулся, скулы затвердели. — Сейчас самый удобный момент, чтобы решить рабочий вопрос и взять наших буржуев за глотки. И сдавить так, чтоб затрепыхались, чтоб силу почувствовали. — Пальцы генерала сжались, будто он на самом деле собрался кого-то задушить. Но голос стал спокойным, со скрытой усмешкой: — Серебренников рассказывал, как в прошлом году он посетил в Иркутске местный союз промышленников и задал там один вопрос — почему вы, господа хорошие и богатые, не издаете ни единой газеты, хотя эсеры и кооператоры, что в принципе одно и то же, чуть ли не десяток выпускают. И знаете, что ему ответили?
— Нет, Константин Иванович.
— Государство отпускает крайне недостаточно средств на содержание аппарата их «союза», а потому газета не может быть издана. Но это еще не все. Я тут справки навел — в прошлом году уклонение от налогов приняло настолько массовый характер, что поступления от богатых промышленников и заводчиков в казну практически прекратились. Ведь так и было, Виктор Николаевич, вы же ведь тогда являлись министром внутренних дел!
Арчегов разъярился, хотя старался это не показывать. Принятие закона о 8-часовом рабочем дне при одном выходном в неделю, оплачиваемым отпуском в две недели (чего тогда не было в Европе), с обязательным медицинским страхованием, с материальной ответственностью предпринимателя за меры безопасности на производстве — все это вызвало большое недовольство среди буржуазии.
Но тут был нанесен по ним еще один удар!
Правительство Вологодского убедило Сибирское Народное Собрание принять закон о денежных отчислениях на строительство доступного и дешевого жилья для трудящихся с большим стажем — или государством, или самими промышленниками.
И сразу началось, такой хай поднялся — даже выпуск газет под эту тему наладили. Да не тут-то было! Силою, под угрозой конфискации, тотального разорения и солидных тюремных сроков, заставили эту погань — другого слова для них Арчегов просто не находил.
— Понимаете, Виктор Николаевич, если мы не задвинем их на место сейчас, то они приведут нас к краху, как в прошлом году. Вопрос нужно ставить именно так — вы будете платить все положенное и довольствоваться малой долей прибыли! Но постоянно капающей! Иначе потеряете все, в том числе и жизнь. Идет война, мы не будем церемониться с рвачами! — Генерал чуть помахал своим немаленьким кулаком, что были весьма внушительным аргументом. И с той же напористостью продолжил:
