В начале я подумал что эти деньги являются мощными магическими амулетами, про которые Наставник мне как-то рассказывал. Но найдя однажды в дорожной пыли одну такую, довольно большую денежку, и ПОСМОТРЕВ на нее, – я ничего такого особенного не обнаружил. Для эксперимента попробовал создать еще горсть таких. Вначале я ошибся, и создал абсолютно чистый металл. Но потом заметил свою ошибку и добавил все необходимые примеси. Самая простейшая работа. Так чего с ними так носятся?
Отдал все монетки Хромому, сказав что нашел их в кустах. – Думал может он определит разницу. Но он не определил. Хотя и страшно обрадовался моей «находке». Сильно хвалил меня, а заодно и себя, мол – «…всегда знал, что я непременно принесу ему счастье. Поскольку дурачки, они вроде как под особым присмотром у Богов и Защитников». И даже настаивал чтобы я взял часть денег себе. Но я опять отказался, повторив что не знаю для чего они нужны.
Хромой сразу сник и погрустнел. Как в ту нашу первую встречу, когда узнал про «гибель» моих родителей. Опять начал меня утешать и говорить, – «Чтоб я не беспокоился. Что деньги он пустит в дело, и я всегда могу попросить свою долю. А если мне что понадобиться, чтоб я даже и не думал, а сразу обращался к нему». А по приезде в город принес мне зачем-то новую и очень неудобную одежду, сказав, – «Что шмотки, по самой распоследней моде. Такие только у сынков самых богатых купцов есть…. А если тебя Умник, – кто обидеть посмеет, я тому жабьему сыну враз башку-то оторву».
И с тех пор, – моя жизнь, и так в целом меня вполне устраивающая, наладилась полностью. Переехать в дом Хромого я отказался, – продолжая жить в конюшне. Но теперь никто в нашем обозе или на нашей улице даже и думать не смел как-то мне досадить. Поскольку Хромой, хоть и был хромым, но даже самые авторитетные бандюги предпочитали с ним не связываться, так как кулаки он имел быстрые и тяжелые, а ножом, дубинкой и мечом, – орудовал куда лучше большинства здоровых. (Просто так, за красивые глаза, вожаком не станешь). На нашей улице и в городишке, почти все об этом знали, и Хромого боялись. Но не только боялись, но и уважали, – за честность, отзывчивость, и справедливость. А поскольку в глазах общества, я стал чем-то вроде его приемного сына, – ко мне больше никто не осмеливался лезть.
Хотя и раньше попытки"остроумных», поразвлечься за счет полудурка, не достигали цели. Я просто не реагировал на их шуточки и подколы. Тем более, что всегда точно знал, когда кто-то готовит мне какую-нибудь пакость. За что и прослыл безнадежно тупым.
Так я и жил, насколько понятие жизнь, может относиться к существованию среди людей.
К счастью, большую часть времени мы проводили разъезжая по окрестностям Трехи. Эти поездки мне нравились максимальной близостью к моим любимым лесам, и удаленностью от города. А главное, – там на свободе, я мог позволить себе иногда попрактиковаться в магии.
В городе магия была под запретом. Особенно когда сразу после приезда, я почувствовал городе и его окрестностях нескольких магов. Не слишком сильных, но магов. А раз я их смог обнаружить, – значит и они смогут обнаружить меня. Против чего предостерегал меня Наставник.
Но как же этот запрет раздражал и бесил меня. Кажется легче было бы отказаться от еды и питья, чем от магии. До того как попасть к людям, я даже не подозревал насколько глубоко она вошла в мою кровь. Иногда было просто физически больно от невозможности сотворить или преобразовать что-либо.
А ведь по мере того как взрослело и менялось мое тело, – я начал обретать новые удивительные способности, которые не мог даже попробовать и развить. Это было особенно мучительно. И тогда малость подумав, – я изобрел «магический колпак», – заклинание полностью скрывавшее работу моего «магического» мозга. Теперь для любого мага я виделся тем же, что и для обычных людей, – тупицей, почти растением.
Но это решало проблему только с магами жившими далеко от меня. Но были еще и люди, под чьим постоянным присмотром я находился сутки напролет, и потому не мог позовлить себе что-то выходящие за их представление о норме.
Но как же обидно было таить свои зарождающиеся способности к полету и мгновенному перемещению в пространстве, что пробудились во мне. И как мучительно чувствовать как переполняющая тело энергия распирает меня изнутри. Иногда я был готов бросаться на стены, визжать как безумный, или метать молнии и швыряться огненными шарами. Преодолевать эти приступы безумия, с каждым днем становилось все труднее и труднее. Но тут к счастью, я услышал зов Наставника, поведавшвий мне что теперь я могу вернуться обратно.
Когда все тела были осмотрены на предмет признаков жизни и лишнего имущества, – оно, это имущество, было свалено в общую кучу и поделено. По старой традиции, все от меня и кончая последним «духом», получали одинаковую долю. Ведь это была не просто добыча, это была память о наших погибших товарищах, а что есть более святого и ценного у солдата, чем память? Оружие, одежда, еда и питье которые мы получали, – принадлежали Армии. Добыча взятая с бою, награбленная или украденная, – отряду. И только немногие мелочи, которые можно легко унести в кармане или заховать в тесный, солдатский мешок, – принадлежали только ему.
После дележки остро встал вопрос, – Что делать дальше? Оставаться на прежнем месте больше не имело смысла, а идти… . А куда нам теперь прикажете идти? Возвращаться в армию Добра, чтобы опять воевать с Врагом? А кто теперь Враг? И как с ним воевать, – если у меня рука не поднимается никого убить, даже Врага? Вопросов было больше чем ответов. А вернее сказать, – ответов не было вообще. И где их искать, я не знал. Конечно, здесь в лощине, ответов тоже не было. Но здесь хоть было как-то все понятней. А что там, в большом мире? Сколько новых проблем свалится на нас? Уходить не хотелось, а причин оставаться не было. – Ответ пришел из самого неожиданного места, – их брюха. Его многозначительное урчание подало мне хорошую идею. – Ну-ка орлы, – развязывайте свои мешки, пожрем на дорожку. – Бодро скомандовал я. – Дорога впереди дальняя, что будет дальше вообще не ясно. А встречать опасность на пустое брюхо, хуже некуда.
Все заулыбались, и начали готовиться к перекусу с таким восторгом, – словно им предстояло жрать не сухари с солониной, а королевские разносолы. Видно не одному мне страшновато вылезать из нашего уютного убежища.
Отряд Кудрявого то ли сам по себе, а то ли глядя на нас, – принял такое же решение. И как-то так получилось, что садиться мы начали каждый в свой круг, а образовали общий.
Граница между нами, столь непреодолимая еще утром, с каждой минутой становилась все более размытой и незаметной. Уже не только я с Кудрявым, нашли в себе силы заговорить с Врагом. Многие бойцы наших отрядов, теперь свободно болтали между собой, а кое-где даже слышался смех. Находились даже смельчаки, с некоторым вызовом предложившие Врагам попробовать свою пищу. И даже те, кто осмелился положить в рот пищу Врага, и даже разжевать ее и съесть. (Я конечно не верил что враги едят человечину, но все-таки…).
