– Ваше здоровье, Павел.
Стальное перо с легким скрипом скользило по тонкому листу бумаги, выводя аккуратные буковки, переплетающиеся в слова, образующие затем предложения. Великолепное солнечное утро, превосходное настроение, а потому и работается невероятно легко. Мысли буквально изливаются из него, требуя воплощения на бумаге. И здесь только одна проблема. Какими бы ни были удобными писчие принадлежности, рука все одно не успевала запечатлеть весь этот поток.
Но вот все готово. Кардинал замер с занесенной над бумагой перьевой ручкой. Медленно отложил ее в сторону. Посыпал на чернила из песочницы. Переложил листы в порядке очередности и перечитал содержимое. Великолепно. Правка не требуется, а значит, нет необходимости в переписывании. Перо ни за что не зацепилось, и, как следствие, работа вышла без клякс. Все же качество изделий замятлинских мануфактур и заводов впечатляло.
Признаться, правка текстов его несколько раздражала. И причина тут не в лености. Текст, подвергающийся многократным переделкам, свидетельствует о некомпетентности писавшего, о путаности его мысли и личной неуверенности. У кардинала Зелинского не было никакого желания ассоциироваться хотя бы с одной из перечисленных черт.
Наконец бумаги отложены в соответствующую папку, которые потом разберет секретарь. Всего их четыре. С обычными документами, не требующими спешки. С документами второй очереди, на исполнение которых есть не более десяти дней. И первой, требующей незамедлительного исполнения. Четвертая предназначена для текущей корреспонденции. А переписка у провинциала Польской провинции[9] была весьма обширной.
Кардиналу Зелинскому недавно исполнилось сорок лет. Но его все же сочли достойным возглавить провинцию, образованную два года назад. За это время он успел проявить себя не просто ярым поборником католической церкви, но и добиться видимых результатов. Его стараниями появилось сразу четыре новых коллегиума. И один из них здесь, в Варшаве. Причем он позиционировался как учебное заведение не просто для шляхтичей, но представителей магнатских родов.
Его высокопреосвященство придерживался мнения, что братья, трудившиеся на территории Речи Посполитой не покладая рук, начали совершать недопустимые ошибки. Они все чаще склонялись к жестким способам решения возникающих противоречий. И использовали для этого все свое влияние на светскую власть.
К примеру, в споре между католиком, кальвинистом и православным всегда будет принята сторона католика. И даже принадлежность к униатской церкви не гарантировала сколь-нибудь справедливого суда.
Подобный подход недопустим. Однобокие вердикты в стране, где более половины подданных не принадлежат к католическому вероисповеданию, могли только навредить. Братья успели позабыть, как действовали их предшественники, ведя тонкую игру.
Они развенчивали заблуждения оппонентов и наглядно, на открытых всенародных диспутах, доказывали истинность католицизма. Работали на перспективу. Процесс, растянутый не на годы, но на десятилетия, требующий кропотливого труда, но зато очень эффективный. Сколько потомков истых приверженцев иных конфессий сами переходили в лоно католической церкви и становились ее ярыми сторонниками!
Его же современники, окрыленные успехами ордена, хотят добиться немедленного результата. При этом они не отдавали себе отчета в том, что пользуются плодами тех, кто положил на их взращивание свою жизнь. И сегодня пришла пора встряхнуть много о себе возомнивших братьев, дабы вернуться к планомерному, постепенному и неизбежному наступлению на позиции своих противников. Только это залог победы.
И новый коллегиум, и создаваемый при нем университет[10] должны соответствовать именно этой цели. Преподавательский состав был отобран лично кардиналом. Там собраны все несомненные приверженцы его взглядов. Там же должны проходить обучение и воспитываться потомки самых влиятельных родов королевств Польского и Прусского, а также Великого княжества Литовского.
Кардинал поднялся из-за стола и подошел к одному из трех окон кабинета, расположившегося в угловой комнате резиденции. Одно из них выходило во двор костела Милостивой Божьей Матери, принадлежавшего ордену. Два других – на улицу, в настоящий момент запруженную народом. Сейчас, конечно, еще утро, но час уже далеко не ранний, а потому поднялись даже записные лежебоки.
Ночью выпал снег, а потому к сверкающей на солнце белизне крыш добавилась девственная чистота улиц. А потому света и в кабинете, и вообще более чем достаточно. А оттого и настроение столь превосходное, что кардинал непроизвольно вздохнул полной грудью, не преминув поблагодарить Господа за чудесный день.
От благостных мыслей отвлек знакомый легкий стук в дверь, отличимый от тысяч других. Секретарь. А значит, пора заканчивать созерцать умиротворяющий городской пейзаж и вновь приниматься за работу.
– Заходи, Ежи, – возвращаясь к рабочему столу, пригласил хозяин кабинета.
– Ваше высокопреосвященство. – Вошедший мужчина лет тридцати поклонился подобающим образом.
– Что там у тебя? – спросил кардинал, указывая на папку, которую секретарь, как всегда, держал под мышкой.
Признаться, Зелинский полагал, что с утренними делами было уже покончено. Поэтому наличие у Ежи вот этой папки его несколько взволновало. Это могло означать лишь одно: появились какие-то важные новости или случилось что-то весьма серьезное. Первого он ожидал. Второе было крайне нежелательно. Потрясения никогда не приносят пользы, а доставляют неудобства и лишние проблемы.
– Прибыл гонец из Пскова, – выкладывая из папки первый исписанный лист, доложил секретарь.
– Что тут? – касаясь послания кончиками пальцев, нахмурился кардинал.
– Милош Шиманский погиб, его отряд практически полностью перебит. В отношении остальных проведены дознание и открытый суд. Авторитет Карпова высок как никогда, он затмил собой всех остальных бояр. Как следует со слов господина Дюваля, если боярин пожелает, то в любой момент может встать во главе Пскова. И как бы сам народ не настоял на его свадьбе с великой княгиней.
– Николай этого не допустит, – прикусив губу, возразил кардинал.
– Сто лет назад русские царевны умирали старыми девами в царских теремах, если им не находилась равная партия. Но решением прадеда нынешнего царя этот закон был отринут. Отчего Николаю еще больше не упростить порядок замужества? К тому же сестру он любит.
Нет, это вовсе не было дерзостью со стороны Ежи Вуйчика. Он являлся не просто секретарем, но еще и ближайшим помощником. И приблизил его Зелинский именно за то, что тот имел свои суждения, которые не боялся высказывать. Лизоблюды и подхалимы кардиналу неинтересны. Они не просто бесполезны, но еще и вредны.
– Нет. Не думаю, что это может случиться, – все же высказался Зелинский.
– Возможно, вы и правы. Далее господин Дюваль сообщает о том, что его и других медиков выслали из Пскова без объяснения причин. Попытки увлечь с собой Рудакова успехом не увенчались.
– Глупо было бы этому лекарю уходить от такого покровителя, а главное – оставить курицу, несущую золотые яйца.
– Но господин Дюваль утверждает, что Карпов не имеет никакого отношения к открытиям Рудакова.
– Тут я склонен верить покойному Анджело Конти, – пояснил кардинал, помянув бывшего лекаря боярина Голицына. – В отличие от Дюваля, он был в меньшей мере лекарем и в большей – специалистом по добыче сведений самого различного толка.
– Может, тогда есть смысл похитить этого Рудакова?
– Нет смысла. Он ведь свободно делился своими знаниями, и у нас теперь четыре врача, которые прошли у него всестороннюю школу. К тому же никто ведь не запретит им вести переписку. Рудаков даже поделился секретом борьбы с оспой. Правда, метод с прививкой живой оспы весьма сомнительный. Но в Пскове он работает. Отчего не опробовать его и у нас? А вот заполучить самого Карпова было бы куда предпочтительней. Подозреваю, что это просто кладезь знаний.
– Не думаю, что теперь это возможно, – заметил секретарь.
– Да. К сожалению, с каждым днем его позиции все крепче. Так что остается только устранение. Но и тут все не слава богу из-за этой его службы безопасности.
– Но у нас все еще есть шанс. Паук Карпова уничтожил не всех наших агентов.
– Их мы, пожалуй, прибережем до лучших времен, – не согласился кардинал.
Он умел проигрывать. А Псков не являлся приоритетной целью. Его высокопреосвященство куда больше занимали внутренние дела Речи Посполитой. Он считал, что внешняя экспансия ордена пока преждевременна. Позиции иезуитов в Польше необычайно крепки. Но есть еще Пруссия, Инфлянтское воеводство и, самое главное, Великое княжество Литовское. Во всех этих землях католицизм все еще никак не может взять окончательный верх, несмотря на поддержку королевской власти. А стоит ли браться за новое дело, не завершив старое?
