Он вернул микрофон обалдевшему телевизионщику и под нестройные аплодисменты покинул студию.
Двадцать пятое января
Поручик Голицын вышел из-под ареста немного позже, чем рассчитывал. Мало того, его ждал еще один неприятный сюрприз — приказ об отставке, и первое, что ему пришлось сделать, выйдя на свет Божий, — дать подписку о неразглашении оперативной и прочей служебной информации.
Вроде бы всего и делов-то — чиркнул в нужной графе пером, перекрестился, что легко отделался, и иди восвояси. Только ставить свою закорючку Валера Голицын — простой уже гражданин, не поручик — не торопился.
Не из страха проболтаться, отнюдь.
Просто он уже проболтался.
Валера не был предателем, не был беспринципной продажной тварью, не был шпионом… Ему никто не угрожал, ничего не сулил.
Просто поручик держал нос по ветру — и всё.
С тех пор как Валера попал в Девятое отделение, его неотступно преследовала одна мысль: скоро все откроется… не может не открыться…
Немцы говорят: что знают двое, то знает свинья. Конечно, Зимний был набит только сотрудниками Девятого и никто из других подразделений жандармерии не догадывался, никто вообще не догадывался о том, что на самом деле нет никакого царя, все только фарс, игра… затянувшаяся на восемьдесят пять лет. Но вечно так продолжаться не может. Если обман вскроется — полетят головы. И неважно — чьи, важно, чтобы не твоя.
В ходе операции с кентавром Валера понял, что вопрос о раскрытии грандиозного обмана уже не стоит, — это случится на днях. А потом еще оказалось, что Романовы не исчезли, что этот конь — их прямой потомок, и, значит, вполне возможно, что есть и другие реальные претенденты на престол, их надо найти. Он понял — надо действовать, потому что очень многим не понравится, что их столько лет водили за нос, тут и до переворота недалеко. А вдруг наследничек объявится? За его жизнь Валера сейчас не поставил бы и гроша, тем паче что на императора и так охотились все эти годы.
И Голицын слил информацию. То, что за нее заплатили и обещали заплатить еще за дальнейшее сотрудничество, было приятным дополнением, но никак не целью. Цель была одна — спастись.
А вот теперь вставал интересный вопрос: если он сейчас подпишет бумагу, не получится ли, что его уже вычислили — и снаружи, у двери канцелярии, встретят поручика в отставке дюжие молодцы, а потом поведут за баню, расстреливать?.. Может, отказаться подписывать и пойти с повинной?
С другой стороны: если не вычислили, то он может лечь на дно, попросить поддержки у своего реципиента… Что же выбрать?
— Подписывай давай — и свободен, — поторопил Валеру клерк, чем и определил его судьбу: Голицын быстро подмахнул бумагу и выскочил вон.
Двадцать первого весь кадетский корпус подвергся внезапной диспансеризации. Понаехало врачей, привезли лабораторию, флюорографическую кабину, и на весь день учебное заведение превратилось в поликлинику.
Впрочем, надо отдать должное профессионализму медиков: за шесть часов осмотрели тысячу учащихся.
Так что уже к пятнице на столе полковника Исаева лежало заключение о том, что генотип Ивана Филаретовича Васильчикова идентичен генотипу Юрия Марян-Густавовича Возницкого. Иными словами — наследник был найден.
Только радости по этому поводу полковник не испытывал.
Слежка за Распутиным не дала желаемого результата. Комарик скрипел зубами, рыл землю носом, но ничего, что в той или иной степени могло изобличить депутата как цареубийцу, отыскать не успевал.
А возвращаясь к наследнику: каким образом отцовский гаплоидный набор хромосом передался Васильчикову по материнской линии? Тут дело явно нечистое, и надо быть дураком, чтобы не взять анализ ДНК у всех Васильчиковых, вплоть до покойной Ядвиги Войцеховны. Клятые Возницкие, что за скелеты у них там в шкафу хранятся?
Позвонил Комарик. Сообщил, что все приглашенные на аудиенцию отрабатываются по полной. Подозрительных пока не выявлено, но осталось уже меньше четверти списка.
— Ты мне скажи, что у тебя там по Распутину.
— Ничего, Максим Максимыч! — Ротмистр отвечал бодро, но полковник чувствовал его напряжение. Еще бы — перспективная версия на поверку оказывается ложной, но признать свою ошибку и найти в себе смелость искать новые пути очень трудно. Тем более что и ложность суждений еще не подтвердилась окончательно.
— Сроку до полуночи, — распорядился Исаев. — После полуночи — снять колпак. Понял?
— Так точно! — Шелкнул зубами Комарик и связь прервалась.
— Витек, ну куда ты все время спешишь? — Юран, истомившийся в Зимнем до такой степени, что наплевал уже на всякие приличия и шастал по дворцу, цокая копытами прямо по паркету, провожал сейчас Комарика, заскочившего еще раз проверить, как Возницкий запомнил все инструкции.
— Убийцу твоего ловлю, — задумчиво отвечал патрон.
— А что, версия-то наша работает? — продолжал докучать кентавр.
Ротмистр остановился.
— Нет, Юран, пока не работает, — покачал он головой. — Ничем этот человек себя не выдает.
— А что, только один хочет моей крови? — удивился Юра.
— А ты что же думаешь, целая армия?
— Нет, ну… — Возницкий опустил глаза и шаркнул копытом по полу. Неужели всего один человек претендует на мое место?
— Да не на твое, а на царское. Кстати, не забудь, когда опять под царя косить будешь: убийца постарается подойти как можно ближе, у него при себе не будет ни пистолета, ни ножа, он сможет тебя только отравить — уколоть булавкой, подсыпать яд в шампанское. Или, если он смертник, попробует свернуть тебе шею.
— А что, со мной все бокалами чокаться будут?
— Нет.
— Только избранные? Шишки какие-нибудь?
Комарик пристально посмотрел на подшефного.
— Думаешь, заказчик сам захочет тебя убрать?
— Ну, ты же у меня женщина понятливая! — хохотнул Юран.
— Черта с два! — ответил, немного подумав, ротмистр. — Этот тип тебя и на дух не переносит. В смысле — царя. А пить с тобой будут только монархисты, они вообще за реставрацию монархии как таковой… Черт.
В голове Комарика сложилась версия настолько стройная, что все предыдущие казались бредом сивой кобылы. Ну конечно — Тульский. Не зря же так ратует за абсолютную монархию. Пришьет царя — и станет, чем черт не шутит, регентом при Иване-царевиче. И с прошлым все не так чисто у Тульского — известно только, что папаша миллионер был… точно — он и финансировал все акции. А может, они с Распутиным в сговоре? А что: делают вид, что враги, а у самих причин дружить, поди, предостаточно. Нет, бред передерутся из-за власти, такой пирог на двоих не режут…
— Возницкий, как тебе это удается? — Комарик уже не скрывал своего восхищения кентавром. Недаром ведь в нем царская кровь циркулирует.
— Что? — не понял Юран.
— Как тебе удается, ничего не говоря, все сказать?
Юран заржал и признался:
— А я ничего и не хотел говорить, ты и сам все знаешь. Просто ты свой мужик, рубишь поляну. Не то что этот… земля ему пухом… Ты бы и сам придумал, как аэроплан увезти.
Комарик не понял, при чем тут аэроплан, но нехитрый комплимент согрел ротмистра, пожалуй, больше, чем это могла бы сделать награда по службе.
— Спасибо, Юра! — Витя надел шапку. — Если все закончится хорошо, мы еще напьемся.
— Не, — замотал головой кузнец, — я тебя лучше в «Сайгон» свожу, оттянемся по полной.
— Заметано.
Они ударили по рукам и расстались до завтрашнего утра.
Оперативники Егоров и Кантария до недавнего времени работали под началом поручика Голицына и прекрасно знали, за что он подвергся дисциплинарному взысканию, но об отставке знать не могли, так как в конторе не появлялись с позавчерашнего дня. И они явно не ожидали увидеть его в районе операции.
— А этот что здесь делает? — Егоров оттопырил нижнюю губу и сделался похож на удивленного карпа, если, конечно, карпы умеют удивляться.
— Кто? — Сидевший за рулем Кантария проследил взгляд напарника. — Ух ты, Голый! Его что, уже выпустили?
Голицын неторопливо переходил улицу и двигался в сторону штаб-квартиры «Свободной России». Конечно, рядом располагались еще и кафе, и банк, и Мантерская по ремонту сотовых телефонов, и поручик мог свернуть куда угодно, но оперативники не верили, что человек из их ведомства может оказаться здесь случайно
— Скажи, ты сейчас о том же думаешь, о чем и я? — Егоров напряженно следил за бывшим шефом.
— Я даже не думаю, я вижу. Он идет к Распутину.
— Вот так, без звонка?
— Не знаю. — Рука Кантарии легла на дверную ручку. — Мог же он и курьера послать… Черт, все-таки в «Жазиль» пошел…
Поручик действительно скрылся в дверях кафе «Белокурая Жазиль», не дойдя до «Свободной России» каких-то полсотни шагов. Тем не менее Егоров вышел из машины.
