– Скажите, господин Альбер, вы можете выполнить любой мой каприз, или нет? – вдруг спросила меня прелестная блондинка очаровательно улыбаясь…
– Да, Беатрис, любой ваш каприз; но, с надеждой на то, ваша светлость, что он будет приличен… – ответил я, всецело ощущая охватившее меня и исходившее от неё электрическое поле…
Беатрис засмеялась.
– Мой каприз приличен, но он необычен; могли бы вы, Альбер де Монт, вскрыть могилу одного человека?..
Я крайне удивился подобному вопросу.
– Эта могила находится в Париже; и мы это сделаем, как только вернёмся домой, – сказала Беатрис.
– А для какой цели мы вскроем могилу, позвольте вас спросить, ваша светлость? – задал я вполне резонный вопрос.
Беатрис испытывающим взглядом уставилась на меня.
– Так да, или нет?! – воскликнула она.
– Для вас – да! – сказал я, ясно понимая, что не в силах противиться её воли…
– Отлично! Господин Альбер, не забудьте про данное слово Даме своего сердца… или я таковой для вас не являюсь?..
– Ну что вы, ваша светлость, вы уже проникли в моё сердце, и я не смог этому воспрепятствовать…
Услышав эти слова, Беатрис громко расхохоталась, и пустила свою грациозную лошадку галопом, впереди всех…
Глава 9. Алхимик Гензель
Я всё ещё находился в состоянии удивлённой задумчивости, или задумчивой удивлённости: никогда не представлял себя в качестве некроманта, или его помощника…
Видя такую мою физиономия, Беатрис снова заговорила:
– Надеюсь, вы слышали о нашем знаменитом парижском алхимике по имени Николя Фламель? Ему, одному из многих, приписывают получение философского камня и эликсира жизни…
– Нет, я ведь не учился в вашем университете, а почти всю свою жизнь прожил в горах, – ответил я, стараясь сохранять некоторое личное пространство от Беатрис…
– Ах, да, я совсем забыла что вы "де Монт"… так вот, Николя Фламель умер в Париже, незадолго до моего рождения, и, несмотря на это, я имела с ним довольно продолжительную беседу… Только вот, до сих пор не могу точно вспомнить: во сне это было, или наяву… Вы не думайте, господин Альбер, с головой у меня всё в порядке; однако, после свидания с ним, что произошло около года тому назад, у меня и появились различные видения пространства вдали от моего присутствия…
– И поэтому вы хотите раскопать его могилу, – сказал я улыбаясь.
– Ну да, чтобы убедиться наверняка: лежит ли он там, в своей могилке, или снова бродит по Парижу в поисках молоденьких девушек, – расхохоталась Беатрис.
– Надеюсь, он к вам не приставал?.. – скорее пошутил я, чем спросил.
– Ну что вы? Это очень галантный и приятный мужчина, – сказала Беатрис не переставая улыбаться и воздействовать на меня своей уникальной энергетикой…
Она вообще, как мне казалось, всегда находилась в приподнятом состоянии духа – смелом и весёлом, и с непременной улыбкой победительницы… И когда она спит, надо думать, эта улыбочка не сходит с её уст…
Я, конечно, хорошо знал, кто такой Николя Фламель (в своё время мне пришлось писать о нём курсовую работу); и рассказ Беатрис показался мне очень и очень интересным…
Между тем, наш отряд проехал небольшой городок с почти красными крышами, у самого подножия скалистых гор. Здесь, на его окраине, у первой небольшой скалы и жил этот самый знаменитый своими взрывами алхимик Гензель, в своей алхимической лаборатории, имеющей общую стену со скалой… Никакой ограды и дворовых построек здесь не было; зато были кучи щебня разного цвета, минералов и руды. Из низкой трубы невысокой и длинной постройки выходил тонкими клубами едкий дымок…
Наш сопровождающий весельчак указал на такой необычный дым, поднял большой палец кверху (в знак одобрения), пожелал нам удачи и отправился назад.
Никто не вышел нам навстречу…
Бойцы отряда спешились и рассматривали с интересом низенький длинный домик и живописные окрестности этого места.
Беатрис вела себя так, как буд-то она была командиром нашего отряда, и даже Лексия перестала бросать на неё уничижительные взгляды…
Я обошёл вместе с Беатрис (она от меня не отходила) эту приземистую постройку и увидел раскол скалы за её задней стеной. Этот вертикальный раскол алхимик Гензель отлично использовал: минеральный источник небольшим ручейком стекал отвесно здесь с двухметровой высоты на лопасть приводного механизма воздуходува в алхимической лаборатории…
– Господин Гензель! Вы у себя! – громко крикнул я по-немецки.
Дубовая дверь сразу же отворилась, и показался человек средних лет, с пышной копной рыжих волос, худенький, чрезвычайно подвижный, с очень живыми и любопытными глазами.
– Чем могу быть полезен столь великолепным господам, – быстро проговорил он с некоторой опаской поглядывая на бравых ребят отряда Гастона.
– Уважаемый господин Гензель, мы приехали к вам с миром и по очень интересному делу, – сказал я тоном как можно более мягким и дружелюбным.
Эти мои слова подействовали на алхимика явно успокоительно.
– Мы к вам прибыли из Франции, – начал я давно продуманную речь, – Наша страна ведёт освободительную и справедливую войну с английскими захватчиками. В нашей армии, к сожалению, порох плохого качества, и поэтому англичане имеют значительное преимущество на боле боя. Если вы, уважаемый Гензель, поможете нам изготовить хороший порох, что меньше нагревает железо, а больше даёт выталкивающего дыма, то, сделаете благое дело; и получите достойную оплату за свои знания и труд…
Гензель очень внимательно меня выслушал, задумался ненадолго, и ответил:
– Я согласен с вами, что англичане – захватчики… и готов помочь; но я не знаю насколько плох ваш порох, и насколько хорош мой. У вас есть с собой ваш порох?
– Да, мы привезли его, – сказал я и попросил Гастона принести порох.
Сержант отдал команду, и Николас скоро принёс небольшой деревянный бочонок из гвардейской кареты с золотыми лилиями.
– К сожаленью, не могу вам предоставит место для отдыха; у меня его просто нет, – сказал Гензель.
– Мы – солдаты, и отдыхаем тогда, когда стоим… – ответил я.
– И даже эта очаровательная барышня? – спросил Гензель с улыбкой.
– Она очень смелая и необыкновенная девушка, к тому же – графиня.
Беатрис стояла рядом со мной, и я видел как сверкали её глаза…
– Кстати, Гензель, эта очаровательная девушка настоящий медиум, – сказал я.
– Да, да, я сразу почувствовал, какая у неё сильная энергетика организма, – быстро и уверенно ответил алхимик.
Беатрис была рядом со мной и пожирала Гензеля своими глазами – блюдцами, как выражалась её старшая сестра…
Гензель с восхищением поглядывал на Беатрис и говорил, а я переводил его слова на французский…
– Ваша матушка скончалась при вашем рождении, не так ли? – спросил он графиню.
– Да… как вы угадали? – Беатрис очень удивилась, – Это обстоятельство всегда меня очень угнетало, – сказала она.
– Это закономерность, – сказал Гензель. – Настоящий медиум, как правило, при рождении, забирает у своей матери всё… даже жизнь… Но вам не в чем себя винить… Всё делается по воле Господа.
– А почему вы, уважаемый Гензель, в чёрной сутане, вы монах? – спросила Беатрис.
– Нет, я не монах, просто хожу в чёрном; умные люди говорят, что так, нечистая сила меньше пристаёт… – сказал Гензель. – А она меня любит…
Я перевёл его слова, и Беатрис засмеялась.
– Слушай, Гензель, а зачем ты взорвал скалу, – спросил я его, еле сдерживая улыбку…
– Как это зачем?! – удивился алхимик, – чтобы добраться до её недр… Там же всё самое интересное, правда, я чуть не погиб, и потратил на приготовление такого количества пороха почти все свои сбережения, но результат превзошёл все мои ожидания…
После этих слов, Гензель скрылся в своей лаборатории, и вышел, держа в руках небольшую, отполированную до блеска, ручную бронзовую пушку! Она была великолепна…
Беатрис громко ахнула, и крепко вцепилась в рукав моего камзола своей белоснежной ручкой…
