– Ключ на старт!
Главный Конструктор отдал приказ – и сам, лично повернул ключ. Запускающий процесс подготовки к старту – в автоматическом режиме.
– Протяжка один!
Включились самописцы, чертящие графики телеметрии с ракеты на бумажных лентах. После эту функцию возьмет на себя электроника – да и сейчас, магнитофоны наличествовали и не бездействовали! – но никто не решился отказаться от старой доброй системы регистрации, результат которой можно прочесть без всякой аппаратуры, и в папку подшить.
– Продувка!
В топливопроводы двигателей ракеты пошел азот, вытесняя пары топлива, окислителя – все что могло там оказаться и внести диссонанс в рассчитанный процесс.
– Протяжка два!
Аналогично первой – но телеметрия со стартового комплекса.
– Ключ на дренаж!
Закрываются дренажные клапаны, через которые до того жидкий кислород испарялся в атмосферу, с белыми клубами у дюз. Также, прекращение подкачки кислорода в баки – для компенсации этих потерь.
– Земля-борт!
Отходит кабель-заправочная мачта. Ракета полностью переходит на автономное питание.
– Пуск!
Топливо и окислитель идут в камеры сгорания. Внешне никак не видно, ни на телеэкранах, ни в перископ (как на подводной лодке), в который смотрел сейчас сам Главный. Но операторы доложили показания индикаторов – все в норме!
– Зажигание! Предварительная!
Из дюз вырвалось пламя. Если бы кто-то оказался наверху и рядом с ракетой, то услышал бы что-то подобное шуму водопада. Но ракета еще не трогалась с места: «предварительная» означала лишь малую тягу, должную показать, что двигатели работают правильно.
– Промежуточная! Главная! Подъем!
– Есть отрыв!
Датчики показали исчезновение весовой нагрузки на стартовый стол. Под тяжестью противовесов, раскрылись и отвалились в стороны поддерживающие опоры. И тридцатиметровая башня ракеты пошла ввысь, сначала медленно, затем все быстрее!
– Десять секунд – полет нормальный.
– Двадцать секунд – полет нормальный.
– Тридцать секунд…
Главный Конструктор молчал. У американцев взрывы в большинстве были уже после старта. Самая вероятная и частая причина – пульсации давления в камерах сгорания, вызывающие автоколебания в трубопроводах, да просто в корпусе, в несущих конструкциях ракеты. Дальше, лопнувшая трубка, шланг или клапан, или короткое замыкание – и обеспечен отказ управления или грандиозный фейерверк. У нас эта проблема была осознана с самого начала, с ней успешно боролись – как особыми мерами уменьшая сами пульсации, так и амортизируя важные узлы. Но все же – даже на костях иногда выпадают две шестерки.
– Есть отделение блоков первой ступени!
– Первая ступень отделилась!
– Вторая – в штатном режиме.
То есть, боковые блоки, выработав топливо, отделились и падают в пустыню. Работает центральный двигатель, он же вторая ступень. Вероятность аварии осталась – но уменьшилась в разы! Ну еще минута!
– Объект на орбите! Телеметрия устойчивая.
– Есть сигнал! «Оркестр» играет!
Тот Спутник передавал лишь сигнал «бип-бип», который однако, помимо пропагандистской нагрузки нес еще и исследовательскую – телеграфный режим на УКВ могли принимать даже любительские приемники, и информация о слышимости была полезна для изучения свойств ионосферы (мешающей прохождению радиоволн в других диапазонах). Здесь же (воспользовавшись уже упомянутым повышением полезной нагрузки, и более совершенными источниками питания) было решено пропагандистский эффект усилить и углубить. И Спутник должен был не пищать, а петь – однотонный сигнал был оставлен лишь как аварийный, если не сработает основная аппаратура, передающая на землю записанную мелодию.
Какую? Против Гимна Советского Союза выступил, как ни парадоксально, сам Сталин – назвав «слишком явной пропагандой». Надо что-то такое, чтобы показать всему человечеству – «человеческое лицо» нашей великой страны. Главный Конструктор не знал, кто был автором окончательной версии – но вышло удачно.
Сначала песня дуэтом. Взрослого мужчины и девочки – будто отца и дочери. Начинала девочка, тоненьким голоском:
Жить и верить – это замечательно.
Перед нами небывалые пути.
Утверждают космонавты и мечтатели,
Что на Марсе будут яблони цвеcти.
Хорошо, когда с тобой товарищи –
Всю Вселенную проехать и пройти.
Звезды встретятся с Землю расцветающей,
И на Марсе будут яблони цвеcти.
И подхватывал сильный мужской голос:
Я с звездами сдружился дальними.
Не волнуйся обо мне и не грусти.
Покидая нашу Землю, обещали мы,
Что на Марсе будут яблони цвеcти. [12]
А затем грянуло:
Verstaut in Kartentaschen
Sind unsre Weltraumkarten
Es wird zum letzten Male
Der Kurs nun festgelegt
Ein Lied noch eh wir starten,
Es sind nur noch Minuten,
Bis endlich uns das Raumschiff
In ferne Welten trДgt
И дальше по русски (но с акцентом):
Я верю, друзья
Эскадрильи ракет
Помчат нас вперед
От звезды до звезды!
На пыльных тропинках
Далеких планет
Останутся наши следы!
Две минуты звучания – смещение по орбите примерно на восемь градусов по долготе. Вполне хватает, чтобы спутник не вышел из поля радиовидимости до окончания звучания песни!
Сергей Павлович Королев, Главный Конструктор, генерал-майор и «Железный Король», как его уже прозвали подчиненные, вытер вспотевший лоб. Поняв, что мы победили – Спутник летит по орбите. Мы первые – и этой победы у Советской страны уже никто не оспорит и не отнимет!
И в зале отпустило – раздались голоса, смех. Но нельзя расслабляться – в монтажно-испытательном уже стоит ракета со Спутником-два. Который должен будет запущен к 7 ноября – причем с живым объектом, который надлежит не только доставить на орбиту, но и вернуть на землю, домой. А товарищам из киногруппы уже сейчас надо в бешеном темпе обработать отснятый материал и отправить в Москву – для чего на аэродроме стоял Ту-104 в десятиминутной готовности к взлету.
Поскольку товарищ Сталин очень хорошо понимал, что такое своевременная пропаганда.
Москва, Красная площадь. Вечер 16 октября 1955.
Сегодня, в 21.00 будет кинорепортаж о запуске первого Спутника. О том было объявлено по радио в полдень. Советские люди уже хорошо знали, «работают все радиостанции Советского Союза» – но что такое кинорепортаж?
К указанному часу на Красной площади была толпа. Милиция бдила – чтобы не случилось давки. На здании ГУМа был натянут экран, как в кинотеатре. Как только часы на Спасской башне пробили девять, он засветился, и начался показ.
Заводской цех, где на стапеле лежит ракета, вокруг нее суетятся десятки людей в белых халатах и в рабочих спецовках.
Ракета на многоосной платформе-транспортере медленно едет по рельсам, на фоне заводских корпусов.
Ракета на стартовой позиции – вечер, солнце заходит, и камера облетает по кругу, показывая с разных ракурсов и с высоты – с вертолета снимали.
Утро. Тот же вид – уже на фоне восходящего солнца.
