в щёку, она начинает жаловаться на свою несчастную поясницу. Тут мама и заявляет, что я освоил в институте какую-то чудесную технику массажа, которую могу продемонстрировать на спине тётки.
— А это поможет? — подозрительно интересуется тётя Зина.
Я говорю, что по меньшей мере хуже не будет, и она соглашается. Прошу лечь на диван животом вниз и задрать платье, чтобы я мог промассировать больнее место.
— Сильно давить не буду, — заранее успокаиваю её. — Вообще при этой технике идёт лёгкое надавливание, движения руками не происходит. Можешь почувствовать лёгкое тепло, тёть Зин — это нормально.
Ну а теперь за дело! Сжимаю запястье, активируя браслет, кладу ладонь на поясницу, делаю лёгкие массирующие движения, закрываю глаза, сосредотачиваясь. Почти тут же начинает проявляться картинка — позвонки и выпирающая межпозвоночная грыжа. Чёрт! Теперь и у меня начало тянуть в пояснице. Неприятно, но деваться некуда, сейчас будем лечить.
Короткие светящиеся «паутинки» тянутся от моей ладони к позвонку, опутав его, словно в кокон.
— Гляди ты, и правда тепло, — комментирует тётка.
— Так и должно быть, — говорю я, не прерывая работы. — Главное — не дёргайся, тёть Зин.
На всё про всё ушло около четверти часа. В этот раз я был чуть более вымотанным, даже покачнулся, вставая с дивана. Спина под рубашкой слегка взмокла от пота. Зато на лице тётки, когда она приняла сидячее положение, а потом и встала, походив по комнате, было написано аналогичное выражение тому, которое вчера демонстрировала мама после моего сеанса исцеления.
— Ой, а ведь не болит. Её-богу, не болит! Не болит. Не болит. Не болит, — повторяла она как мантру.
— Худеть тебе надо, тётя Зина, — сказал я, промокая носовым платком пот со лба. — Такой вес твой позвоночник просто не выдерживает.
Та застыла как вкопанная, и лицо её приняло слегка обиженный вид. Однако тут же спросила как ни в чём ни бывало:
— А что, Сеня, может, ты и Ивана моего посмотришь?
Иваном звали её мужа, классического подкаблучника, работавшего, тем не менее, на брутальной должности экскаваторщика.
— А что с ним?
— Так в том году ногу сломал, и срослась неудачно. А то ты не знаешь?
Точно, было такое, я тут же и вспомнил, как Иван умудрился по пьяни, отмечая с коллегами получку, сверзиться в строительный котлован. Потом так и ходил, хромая на правую ногу.
— Нет, тёть Зин, там надо заново ломать ногу, заново сращивать… Это не по моей части, это к хирургам-ортопедам.
В самом деле, в «руководстве» неправильно сросшиеся кости не упоминались, насколько я помнил, а посему экспериментировать с ногой Ивана я не собирался. Там ведь и правда ломать заново, скорее всего, нужно, и не факт, что и со второго раза всё правильно срастётся. Хотя, если бы я применил после повторного перелома полное исцеление, которое стоило бы мне нескольких дней восстановления… Не факт, что и это помогло бы. Ну на фиг, пусть хромает, пить надо меньше.
Мой ответ тётку слегка расстроил, но в целом она была мне благодарна хотя бы за то, что болей в спине она уже не чувствует.
А я решаю избавить маму от ревматоидного артрита. А то ведь вещь такая, рано или поздно опять себя проявит, или в суставах, или в сердце, или в нервной системе… Взялся за это дело через пару дней. Сказал ей, что у буддийских монахов и такое практикуется, после чего приступаю к работе. Сажаю её на стул, сам встаю сзади, кладу ладонь ей на затылок, сжимаю запястье, закрываю глаза, давая мысленно установку на исцеление ревматоидного артрита и вообще всей иммунной системы.
Я вижу «паутинки», они, переливаясь оранжево-фиолетовыми оттенками, буквально насквозь пронизывают организм мамы, встраиваясь в него, как какие-нибудь нанороботы, проникая даже в мельчайшие сосуды. И так же я чувствую, как иссякает моя жизненная сила, как наваливается слабость, и появляется непреодолимое желание разорвать контакт. Но я терплю, теряя счёт секундам и минутам. А когда наконец «паутинки» гаснут и исчезают, я из последних сил добираюсь до дивана, на который буквально падаю пластом.
— Господи, Сенечка! Что с тобой⁈
Мама склонилась надо мной, в её глазах испуг, я через силу криво улыбаюсь. В голове лёгкий шум, меня подташнивает, такое ощущение, что я пробежал марафон.
— Сенечка, ты как себя чувствуешь? Может, я с телефона-автомата «скорую» вызову?
— Не надо «скорую», — слабо протестую я, снова закрывая глаза. — Всё нормально. Про это в той рукописи тоже упоминалось. Просто много энергии расходуется, поэтому какое-то время я буду силы восстанавливать. Наверное, даже несколько дней.
Спустя какое-то время мне становится лучше, хотя слабость никуда не делать, но хотя бы не подташнивает. Я чувствую непреодолимое желание спать, потому тут же, на диване, и отключаюсь, успев предупредить маму, что сон благотворно воздействует на восстановление организма, и чтобы она меня не будила. Когда мой организм достаточно восстановится, он сам даст команду просыпаться. И тут же вырубаюсь.
Проспал я без малого 15 часов! В жизни своей не спал так долго, и по факту чувствую себя более-менее отдохнувшим, хоть слабость ещё присутствует, как после тяжёлой болезни. Мама хлопочет надо мной, словно наседка над птенцом, а я испытываю радость от того, что что у мамы больше не будет проблем с ревматоидным артритом. Она и сама говорит, что общее самочувствие после моих манипуляций у неё значительно улучшилось.
Два дня пролежал пластом, на третий начал вставать, на четвёртый чувствовал себя более-менее оклемавшимся. Наконец решил навестить друзей детства, прошёлся по старым адресам. Найти удалось далеко не всех. Не обошлось и без совместного распития горячительных напитков, но в этом деле я знал свою меру, не переусердствовал.
Конечно же, побродил я и по знакомым до боли местам, которые через десятки лет должны неузнаваемо измениться. Ну хоть центр города не снесут под корень. Хотя вот здесь, к слову, на углу Кураева и ещё замощённой булыжником Московской, которая только в середине 90-х станет пешеходной, вместо старинного особняка, где сейчас располагается
