class="p1">— Вон график в коридоре, забыл-на?
— Погоди, Джеки Чан, если я по графику дежурный, то в чём, как ты говоришь, наказание?
— Шайтан тебе в штаны! Сегодня я по графику дежурный, но ты за меня пол моешь. И коменда в курсе.
— С какого хрена?
Наглый захватчик картинно закатил глаза.
— Тебе память освежить, Мороз? Забыл наш уговор? Ты дежуришь за меня, а я тебе взамен…
— Ну?
— Палки гну. Разрешаю здесь жить…
— Общага государственная, а не кочевников. Странная договоренность, — поскреб я гладкий безщетинистый подбородок. — Тебе не кажется? Короче, я аннулирую обязанности контрагента в договоре.
— Чо сказал? Чудной ты, Мороз, сегодня, как беременная верблюдица.
— Я говорю, иди сам очко драй.
Сосед застыл, глаза его сделались вдруг совсем не как у китайца, а как в японском анимэ. Пока он офигевал, я подумал, что придется ведь поставить его на место. Мой предшественник не самые лучшие места под солнцем занимал, в том числе и в комнате номер тринадцать. Что ж… Буду исправлять досадную ситуацию. Но лучше мне обойтись без драки в этот раз. Во-первых, «Большой Змей» крупнее и выше меня. Хоть и худой, но жилистый и явно выносливый, как таджикский ослик. Во-вторых — проблемы с комендой чреваты выселением, а крыша над головой мне, ой, как нужна. Особенно сейчас — в первое время, пока я здесь на ноги прочно не встал. Так что придется обойтись без рукоприкладства. Я взрослый мужик, проживший более полувека, неужто не найду цивилизованного способа справиться с гопником советского пошиба?
Запросто, что называется, загружу базаром…
— Ах ты, шайтан! — выкрикнул вдруг сосед и кинулся на меня, словно степной коршун на сурка.
Нога моя сама, на рефлексах, выстрелила вперед и насадила живот нападавшего на подошву. Его тело отбросило назад, а я тоже отскочил. Не сам, враг был массивнее меня, и я от него как бы отпружинил.
— Кхе! Кхе! — истово кашляя, согнулся макарониной противник. — Сука! Убью-у!
Шаолинь распрямился и снова бросился на меня, но на этот раз бочком и прикрывая живот и голову стойкой боксера. Понял, что я могу быть опасным, держался грамотно. Сразу видно, что занимался раньше — правильная стойка, и локоть печёнку прикрывает. А я схватил со стола пакетик с перцем и сыпанул в эту самую стойку. Против перца бокс не помощник.
— А-а! — выл сосед, схватившись за глаза.
Ну вот… Не получилось интеллигентного диалога. И почему всякий норовить меня обидеть? У меня что, на морде загорается надпись «ТЕРПИЛА»? Если и была у предшественника, то теперь точно нет и не будет. Дядя Саша жизнь прожил не для того, чтобы, возродившись, быть помыкаемым.
Поймал себя на мысли, что настроен я воинственно, наверное, мое сознание вкупе с молодыми гормонами обрело немого новый уровень мышления — хочется мир перевернуть, ну, по крайней мере, Зарыбинск взъерошить для начала.
Тем временем ослепленный сосед пытался выйти из комнаты. Мычал, сопел и всхлипывал. Шаря руками по стенам и шкафу, как слепой котенок, он натыкался то на кровать, то на стул. И всякий раз поминал сквозь зубы шайтана.
Я подхватил со стола вилку из сковородки с остатками яичницы, поймал «туркмена» за волосы и приставил вилку к его печенке. Надавил чувствительно.
— Слышь, воин Востока, — зло процедил я, нагнав в голос побольше ржавого металла, — еще раз рыпнешься — и заточку в бок получишь. Усёк?
Вилка вполне себе проканала за перо. Разницы он сослепу не почувствовал. Испугался.
— А-а! Пусти! Глаза!
— Пошли, ниндзя общажный! — схватил я его за локоть.
— Куда?
— Глаза мыть, мне слепошарый сосед не нужен.
Я подхватил его за шкирку и поволок в умывальню. Как во всех таких общагах, она была возле туалета и душевой, служила их «предбанником».
Помещение выглядело удручающе, какой, впрочем, и положено быть общаговской уборной. Грязно-желтый кафель на полу. Плитки потрескавшиеся, маленькие — размером с пару спичечных коробков. Стены без трещин, потому как покрыты сотней многолетних слоев масляной краски непонятного болотного цвета. По срезу краски можно, как по годовым кольцам, возраст здания определить. Потолок — с побелкой, с виду свежей, но уже с сеткой серых разводов. А в целом уютненько, если носом не дышать.
В ряд выстроились эмалированные раковины с рыжиной отколотого кое-где покрытия. Я решительно повернул барашки кранов и сунул голову пострадавшего под струю. Сначала он завопил еще громче, вода-то усугубила боль, но вскоре проточная струйка все же принесла облегчение.
Сосед еще минут пять стоял в позе испуганного страуса, пряча голову под струей и не решаясь вытащить ее и оглядеться.
— Эй, водоплавающий, — похлопал, наконец, я его по плечу, и тот вздрогнул. — У тебя скоро ласты отрастут с жабрами, покажи мне глаза лучше.
Парень вынул голову из раковины и проморгался, уставился на меня красными, что советский флаг, зенками.
— Ну и чо орал? — облегченно выдохнул я. — Жить будешь, глаза целы.
— А я точно не ослепну, Мороз? — пробормотал сосед. — Мне слепнуть никак не положено. Нельзя… я ж водила!
— С другой стороны, — проговорил я задумчиво, — можешь пенсию по инвалидности получать. А еще страховку получишь от предприятия. Скажи, что на работе ослеп. Опять же, как инвалиду, могут квартиру дать. И путевку.
Шутку сосед не понял и лишь ещё чаще зашмыгал носом.
— Не нужна мне путевка, мне глаза нужны!
— Не ссы, пошли в комнату, щас капли тебе закапаем.
— У тебя есть капли? — с удивлением и надеждой щурился сосед.
— Это же общага, у кого-нибудь да есть, — я проводил его в комнату, а сам пошел по соседям.
Одного, правда, я не учёл: что общага была рабочей, да еще и мужской, так что никого в дневное время четверга найти не удалось. Никто не сидел в декрете, никто с утра не выпивал, как это будет потом принято в подобных муравейниках, где копился и оседал еще с девяностых маргинальный элемент. А сейчас — нет, пока что здесь обитал совсем не элемент. Рабочие, молодые специалисты, вчерашние выпускники ПТУ и техникумов и прочие ударники коммунистического труда. Естественно, в такой час проживающие были на работе. Хотя одного алкаша я все же застал в дальней комнате, но спрашивать у него глазные капли — все равно что
