– Опять философствуешь. – Леди Спенсер потянулась к сигаретной коробке на столе, качнув над столом совершенно девичьими, но впечатляющими грудями, как бы опровергающими только что изложенный тезис. – А сам небось еле-еле сдерживаешься…
Пришлось, в душе, согласиться, что Сильвия скорее права, чем нет. Особенно – глядя на её правую ножку, перекинутую через колено левой, плавно раскачивающуюся перед глазами.
– Так пойдём? – Она правильно поняла его ускользающий взгляд. Сделала движение, чтобы встать с кресла, одновременно указывая головой на спальню.
Вчера она сделала попытку соблазнить Фёста, но тот, весь в процессе ухаживания за Вяземской, её прямые намёки проигнорировал. А Сильвия себе отказывать в желаниях не привыкла. Постоянный мужчина, вроде Берестина, конечно, нужен. Не может нормальная женщина без такого. Но лёгкие фривольные приключения значительно разнообразят жизнь. Прожить с одним и тем же, вроде первого мужа, графа Стенбок-Фермора, за которого она вышла в тысяча восемьсот девяносто третьем году, сто десять лет – физически и психологически невозможно.
Фёст не согласился, чувствительно Сильвию задев. Но чем хуже Секонд – аналог и близнец?
– Знаете, Сильвия Артуровна, – ответил Ляхов-второй, – при всем восхищении вашими прелестями… – прелести имели место, кто бы поспорил: что ноги, что изгиб бёдер, что грудь, – давайте оставим эту тему.
– Почему? – Она удивилась совершенно искренне. – От твоей жены нисколько не убудет. Тем более – Майя не узнает ни о чём. Мы здесь одни, я отнюдь не болтлива. Пятнадцать минут взаимной страсти – и разойдёмся. Навсегда или до следующего раза.
– Тяжело объяснить, – вздохнул Вадим, против воли закуривая третью подряд местную сигарету. Они ему нравились гораздо больше, чем отечественные папиросы. – Есть такое понятие – философский дуализм. Предположим, что пятнадцать минут в постели с вами станут самым незабываемым впечатлением в моей жизни. Значит, все прочие отпущенные мне годы я буду вспоминать вас и мечтать о новой близости… Во что тогда превратится жизнь с законной и, добавлю, любимой женой? Берём обратную теорему – ничего интересного вы мне предложить не сможете… – Уловил искру гнева в пронзающих его глазах. – Или – я вам, что вероятнее. Не совпадём мы с вами анатомически и физиологически. В этом случае? Один великий русский писатель говорил: «Нет худшего чувства, чем ощущение напрасно сделанной подлости». Да, вдобавок, комплекс у меня какой-нибудь разовьётся, как у одного приятеля, лишившегося мужской силы от неожиданности, когда страстно желаемая особа вдруг, без предупреждения, решила уступить его домогательствам. На всю жизнь лишился, заметьте… – Ляхов сделал печальное, как у патера Брауна, лицо.
– Значит, так это ты понимаешь? – Сильвия встала во весь рост, заведя руки за спину, отчего грудь поднялась и стан вызывающе изогнулся.
– Уж простите, Сильвия Артуровна. Как женщина вы меня восхищаете. Давайте на этом чувстве и остановимся… Если бы вас сейчас сфотографировать, было бы о чём вспоминать долгими зимними вечерами и о чём сладко сожалеть…
Слова Секонда Сильвии понравились.
– Чего-чего – фотографий могу целый альбом подарить. Только где ты его от жены будешь прятать? – пренебрежительно махнула она рукой. – Пожалуй, я тебя уважаю, Вадим. – Сильвия одним движением натянула через голову платье, одёрнула, поправила, где нужно. – У настоящего мужчины должны быть принципы. А я… Да перетерплю как-нибудь. Не смертельно. Завтра домой поеду.
Вдруг у Секонда появилась интереснейшая мысль. Как производная от всех прочих, двое суток крутившихся в голове. Словно запал сработал.
– Знаете, леди Си, мы сейчас одним махом можем решить все наши проблемы. Ваши, мои, Фёста и двух российских государств заодно.
– Неужели? Это очень интересно. А то мне на самом деле показалось, что вы в тупике. Помочь я вам помогла, в меру сил, но в окончательный успех затеянной Фёстом авантюры не верю. Инерция и упругость истории – страшная сила. Ваш, вернее – его президент прав. Сотня лет кропотливого и целенаправленного труда рано или поздно принесут свои результаты, но никак не раньше. Кавалерийскими набегами войны не выигрываются. Хочешь – моему личному опыту поверь, хочешь – вспомни печальную судьбу империи, созданной Чингисханом…
– Так и я об этом же, – с энтузиазмом согласился Секонд. – Не хотелось только друга и брата огорчать. Лишать, так сказать, последнего смысла жизни. Он не из тех, чтобы удалиться с любимой «под сень струй» и коротать следующую сотню лет, наблюдая за неспешным вращением жерновов божьих мельниц…
– Поэтически выражаться умеешь, – одобрительно похлопала его по руке Сильвия. – Я, правда, не совсем поняла, при чём тут мои проблемы, тем более – текущие. – Она улыбнулась весьма двусмысленно.
– При этом самом. Всё взаимосвязано, и одно вытекает из другого. Кроме громкой геополитической победы и славы в веках вы почти немедленно получите самые яркие и сильные впечатления, которые только можете представить…
– Ну-ка, ну-ка. – Леди Спенсер, похоже, заинтересовалась. – С кем же, любопытно узнать?
– Вы умеете производить на мужчин мгновенное, убойное впечатление? – спросил Вадим. – Такое, чтобы на колени падали, в попытке облобызать ножку, или сразу, невзирая на сопротивление, хватали в охапку и тащили в койку?
– А ты как думаешь?
– По идее, должны бы. А вот с нами как-то не получилось, не в обиду вам будь сказано…
Сильвия снова рассмеялась и покровительственно погладила его руку.
– Милый мальчик, – сказала она, – да-да, мальчик, хоть и полковник. Стоило мне захотеть, и ты бы сейчас орошал слезами мою грудь, вымаливая позволение одним глазком взглянуть, что же у меня всё-таки спрятано под платьем. – Она эффектным взмахом поменяла ноги местами. – Втайне надеясь, что я, возможно, позволю что-нибудь ещё…
– Да неужели? – не поверил Секонд. – Тогда почему не вышло?
– Тебе известна разница между чистой взаимной страстью (я не говорю «любовью») и изнасилованием? Мне нужно было, чтобы ты искренне меня пожелал и я, млея от счастья, тебе уступила… А то, о чём спросил ты, может сделать с любым, повторяю, с любым мужчиной даже каждая из ваших «валькирий», как вы их, довольно банально, на мой вкус, именуете. Но ведь не делают, ждут совсем другого… Две, похоже, дождались, что значительно повысило градус желания «чистого чувства» и у остальных. Но зачем ты об этом спросил?
– Видите ли… Государь Император Олег Первый – страстный обожатель красивых женщин. Совершенно как его августейший прапрадед. И вам он непременно понравится, как мужчина вообще и особенно – как уникальный экспонат вашей обширной, насколько мне известно, коллекции.
