Генерал начал опять усиленно протирать свое пенсне, — Я подумаю, Александр Васильевич, — задумчиво проговорил он, — Ведь вам надо помещение где-нибудь в центре, поблизости и от Генштаба и от Смольного. Кажется, у нас есть одна такая пустующая квартира. Мы ее время от времени используем, как явочную. Кстати, а как насчет охраны?
— Охрана у нас, Николай Михайлович, лучше не бывает, — я кивнул в сторону нашего радиста, вы думаете сержант Свиридов обычный «телеграфист Ять»? Глубоко ошибаетесь. Вадим — боец специального воинского формирования, в наше время подчиненного вашему коллеге, начальнику Главного разведывательного управления Генерального штаба. Вадим прошел полный курс диверсионной и контртеррористической подготовки, участвовал в боевых действиях. В нынешних условиях он стоит, как минимум, десяти фронтовиков или полусотни новобранцев. Вон, старший лейтенант Бесоев, тот служит все в том спецформировании, да еще и в офицерской группе особого назначения. В бою стоит двоих-троих сержантов Свиридовых. Внешний периметр издательства сейчас прикрывают еще трое бойцов того же отряда… — тут я остановился, вспомнив, что за всеми этими разговорами о спасении России, я забыл про мерзнущую на улице Ирочку.
— Скажите, — в ответ на мои словасо скепсисом в голосе произнес генерал Потапов, — а ваших «великих и ужасных» бойцов можно как-нибудь увидать в деле? А то знаете ли рассказы — это одно…
— Одну минутку, — сказал я генералу, и повернулся к старшему лейтенанту Бесоеву, — Николай Арсентьевич, приведите сюда нашу Ирочку, а то мы совсем о ней забыли, — игнорируя недоуменный взгляд генерала, я снова продолжил, — Николай Михайлович, там где им приходится действовать, посторонним желательно не присутствовать. Там, где они выживут и победят, другие не продержатся и пяти минут. А насчет дела… Вам не надо командующий 8-й германской армией генерала Гутье? Можно доставить его живьем, для задушевной беседы на Дворцовой…
Какое-то время генерал молча смотрел на меня, потом сказал, — Ну и шуточки у вас, Александр Васильевич. А кайзера вы случайно выкрасть не сможете?
— Кайзер далеко, — сказал я, — а генерал Гутье здесь, рядом, в Риге. И при некоторой подготовке захватить его в плен и вывезти за линию фронта вполне возможно… Вот только зачем и кому он нужен?
Тут произошло сразу два события. Точнее, даже три — но наступивший рассвет никак от нас не зависел. Во-первых, старший лейтенант Бесоев ввел в типографию немного продрогшую и уставшую Ирочку, а, во-вторых, рация у Вадима высветила сигнал вызова. В принципе, это мог быть только контр-адмирал Ларионов. Этот вызов отвлек наше внимание от Ирочки. Ничего, она свою долю комплиментов получит позже, когда вернется ИВС. И кстати, если сравнить ее с Наденькой Аллилуевой, то еще неизвестно, кто из них красивше.
Сержант Свиридов взял в руку микрофон, — «Гнездо», я «Пегий», прием.
— «Пегий», — отозвалась рация, — я «Гнездо», здесь «Первый», спрашивает «Деда». Прием.
Вадим бросил взгляд в мою сторону, — «Гнездо», даю «Деда». — передав мне микрофон.
— «Гнездо», «Дед» на связи, — сказал я, — Прием.
— «Дед», на связи «Первый», — услышал я голос Виктора Сергеевича, — Мы решили нанести удар по штабу 8-й армии в Риге и по Либаве. Там вроде еще должен оставаться второй эшелон и тыловые подразделения десантного корпуса. Да и надо показать нашим оппонентам, что и на сухопутье мы кое-что стоим. Прием.
— «Первый», вас понял, — я прокашлялся, — когда вы пришлете нам материалы по операции «Альбион», с обратным рейсом к вам вылетят делегаты связи: генерал-лейтенант Михаил Дмитриевич Бонч-Бруевич от Генштаба, и Феликс Эдмундович Дзержинский от ЦК партии большевиков.
— «Дед», я «Первый», — ответил Ларионов, — вас понял. Прилетят как раз к обеду. Встретим, как полагается. У вас все? Прием.
— «Первый» я «Дед», — ответил я, — у нас все, Прием.
— Тогда конец связи. — отозвалась рация и умолкла. Я задумался, да так, что генерал Потапов с тревогой окликнул меня,
— Александр Васильевич, с вами все в порядке?
— Спасибо, Николай Михайлович, — отозвался я, — извините, задумался… А вот у немцев скоро будут проблемы. — я, вкратце рассказал суть моей беседы с адмиралом Ларионовым.
— Да, если бомбежка будет результативной, то давление на наши войска на Северном фронте уменьшится, — сказал генерал Потапов, — кстати, — он посмотрел на Ирочку, — Александр Васильевич, — вы не представьте меня вашей прелестной спутнице?
— Буду рад, — откликнулся я, — Ирина Владимировна, позвольте вам представить начальника военной разведки русской армии, Генерального штаба генерал-лейтенанта Потапова Николая Михайловича, — генерал лихо щелкнул каблуками и склонил голову.
— А я вам, генерал, я хочу представить Ирину Владимировну Андрееву, военного корреспондента армейского издания «Красная звезда». Ирочка смелая девушка, спортсменка и, наконец, просто красавица.
— Очень приятно, — сказал генерал Потапов и, повернувшись к Ирине, разразился целой серией «гвардейских» комплиментов по поводу свежести и красоты нашей журналистки.
В этот момент в выгородку вернулся товарищ Сталин, и с некоторым удивлением уставился на нашу Ирину, которая опустив глаза, с удовольствием выслушивала генеральские комплименты.
— Это что за прекрасное дитя? — шутливо заявил он, оглаживая усы, — Товарищ Тамбовцев, признайтесь, в будущем наука достигла таких небесных высот, что вы сумели пронести сюда эту прекрасную пэри в своем кармане?
— Нет, товарищ Сталин, — ответил я, — это Ирина Андреева, журналист, литератор и военный корреспондент. В общем, ваш коллега. А еще она предана делу революции, как его понимаем мы с вами. Одним словом не только прекрасная девушка, но и верный боевой товарищ. Просто она ожидала на улице завершения «нулевого цикла» наших с вами переговоров. Ну, а мы, недостойные, немножко увлеклись, и про нее забыли. Надо бы извиниться перед Ириной Владимировной…
— Вай, товарищ Андреева, — воскликнул Сталин, — мапатиэт, ту шеидзлэб, Ирина Владимировна. На языке моей родины это означает — «простите, пожалуйста». Могу ли я познакомиться с образцом вашего творчества? Интересно, как пишут журналисты в XXI веке…
— Конечно можно, — сказала Ирина, доставая из висящего на ремне планшета распечатку черновика своей статьи о подготовке нашей эскадры к отражению немецкого нападения, и протянула его Сталину, — Только учтите, у нас в ходу новая орфография, предупредила она.
Сталин подошел к тусклой керосиновой лампе, и углубился в чтение. Было видно, что он прочитал статью несколько раз, хмыкая в самых интересных местах. Потом он вернул листок Ирине и заявил, — Хорошо, товарищ Андреева, это пошло бы прямо в наш сегодняшний вечерний номер. Особенно мне понравилось то, как вы пишете о чувствах ваших людей, об их желании защитить свою Родину от германских захватчиков, а революцию — от примазавшихся к ней попутчиков-паразитов. Но, — поднял он вверх палец, — у вас все написано хорошо, но мало. У этой статьи должна быть вторая часть, а именно — о разгроме немецкого флота. А так, — Иосиф Виссарионович, хитро улыбнулся, — я бы с большим удовольствием принял на работу в редакцию нашей газеты такую симпатичную и талантливую сотрудницу.
