Ознакомительная версия.
Самую мелкую проблему рабочие раздували в нечто особенное, лишь бы сложить кирки и лопаты, устроив незапланированный отдых. Я не вмешивался. Не люблю лезть в задницу начальству, в каком бы мире оно ни находилось, но тут дело принципа. В конце одного из дней, когда платили жалованье, я получил ровно четверть от положенного. Надутый индюк, который ведал финансами, пояснил, что бо́льшую часть дня рабочие ни черта не делали, а посему и оштрафованы. Нет, выяснять отношения не стал. Тем более что кассир был прав. Я просто улучил момент и прижал одного из бузотеров, который больше всех драл глотку и ничего не делал. Взял за горло в темном уголке и предложил подыскать другое занятие, пока он не получил киркой по черепу. Парень не понял и даже схватился за нож. Зря он это затеял. Глупо и хлопотно. Потому что сначала он получил кулаком в челюсть, а потом упал и сломал себе руку. Или сломал, а потом упал. Это уже не столь важно.
Через два дня меня пригласили в палатку Линареса, стоявшую на отшибе от остальных. Он долго пялился на мою покрытую пылью внешность, а потом поджал губы и процедил сквозь зубы:
– Я слышал, что ты взялся вершить суд над рабочими? По какому праву?!
– Нет, сеньор.
– Ты лжешь!
– Нет, правда, и вы это прекрасно знаете. Я защищал свой собственный кошелек от непозволительных расходов.
– Хм… Откуда ты родом?
– Я русский.
– Русский? – В его глазах мелькнуло удивление. – Далеко же ты забрался…
– Да, сеньор.
– Умеешь ли ты читать?
– Конечно, сеньор.
– Знаешь арабский язык?
– Да.
– Разбираешься ли в картах и планах?
– Смотря в каких, сеньор. На роль шкипера точно не гожусь.
– Этого и не требуется. Взгляни. – Линарес кивнул на стол, на котором лежало несколько свитков и карта.
Как я понял, на плане был изображен участок земли, на которой он проводил раскопки. Ничего сложного. Я пояснил, как смог, все увиденное. Линарес удивленно дернул бровью и прищурился. Разглядывал меня так, словно первый раз видит. После недолгой паузы он поднялся и подошел ко мне.
– Один из моих помощников недавно умер, – сказал он. – Он был старателен, но глуп, за что, собственно, и поплатился. Здесь не так уж много образованных людей, чтобы я позволял тебе махать киркой среди всего этого сброда. Будешь десятником, и смотри мне… – Федерико покачал пальцем перед моим носом.
Это происшествие не только увеличило мое жалованье, но и улучшило условия жизни. Мне отвели место в другой палатке, в которой ночевали всего три человека. Кормили из общего котла, так что от чечевичной похлебки с запахом говядины избавиться не удалось.
С рабочими контакт налаживался труднее. Местные привыкли к силе, и если начальник не размахивает плетью и не ругается, то его считают слабаком и откровенно игнорируют. Махать плетью я не собирался. Собрал свою десятку и объяснил, что орать, надрывая горло, не стану, но тому, кто будет филонить, вышибу вечером несколько зубов. Для начала. Меня не поняли. Подкрепил слова делом. Виновный долго харкал кровью, но это подействовало, и рабочие начали шевелиться гораздо активнее. У южан, как правило, низкий болевой порог. Достаточно дать им в зубы, чтобы они перестали возмущаться и начали охать, изображая умирающих.
Не знаю, будет ли вам интересно, но расскажу немного о лагере, в котором я поселился. Палаточный городок из десяти навесов, сделанных из грубой парусины, где работало около пятидесяти человек. Пять европейцев, прибывших вместе с Линаресом, и сорок наемных рабочих. Работы проводились в семи километрах на восток от Базалета. Здесь, в районе предгорья, три года назад была найдена мраморная статуя, изображающая женскую фигуру. Не Венера, конечно, но, по рассказам очевидцев, нечто «венерическое» присутствовало.
Ее нашел один из крестьян и был так разумен, что догадался продать ее в городе. Спустя два года прибыл Федерико. Он работает уже год и, судя по его энтузиазму, надеется найти нечто необычное. Под находки отведены две большие палатки, рядом с которыми постоянно находится охрана, но самое ценное Линарес отвозит в город, чтобы сдать на хранение местному губернатору, с которым он в хороших отношениях.
Так произошло и в тот день. Утром начальник вызвал меня к себе. Он показал ружье и ремень с подсумками, который здесь носили на манер бандольера:
– Умеешь с таким обращаться?
– Думаю – да, сеньор.
– Тогда бери карабин и седлай лошадь. Поедешь со мной в Базалет-де-Энарьо.
Уже через полчаса мы сели на лошадей и отправились в город в сопровождении двух молчаливых и хорошо вооруженных спутников. Позади ехала тяжело нагруженная повозка, запряженная парой лошадей. Ехали медленно, а поэтому Линарес все косился в мою сторону и пытался выведать подробности моих злоключений. Меня интересовали другие вопросы. Какие? Дело в том, что помощника, который так неожиданно скончался, здешние рабочие называли Рыжим…
Когда мы добрались до резиденции губернатора, Линарес обвел нас взглядом, показал кулак и нахмурился:
– Меня пригласили отобедать, так что до вечера вы свободны. И только попробуйте мне напиться, черт бы вас побрал! Лошадей и повозку оставите здесь!
Я только головой покачал. Делать мне больше нечего! Тем более что здешнее вино не прельщало. Что бы ни говорили про знаменитые испанские вина, в эти времена они были отвратительными. Или это у меня вкус испорчен? Спорить не стал. Развернулся и пошел к воротам, где маялись от жары и безделья несколько солдат в уже известной вам форме. Разве что чехлы на пробковых шлемах были не такими пыльными. Мои молчаливые спутники тоже не стали задерживаться, но повернули в сторону портовых кабачков. Каждому свое…
После небольших раздумий я отправился в торговую часть Базалета. Надо было кое-что продать и купить одежду. От меня воняло, как от вокзального бомжа! Кстати, здешний народ тоже не благоухал фиалками. Этим грешили все – от бродяг до знати. Разве что от богатых несло не только по́том, но и туалетной водой с очень резким запахом, что, по уверению классиков, «воздуха тоже не озонировало». Вши и гниды встречались повсеместно. Разница только в количестве. Как ни старался, я тоже подцепил эту гадость и мечтал о банях. Они здесь были. Наследие от прежних хозяев – мавров.
В городе я ориентировался очень плохо, так что пришлось поинтересоваться у одного из прохожих. Услышав от европейца арабскую речь, старик-мусульманин просветлел лицом. Он приветливо закивал и даже проводил, чтобы я не потерялся в узких улочках, которые могли закончиться тупиком. Тупиком, где вас встретят несколько хмурых персон, предлагающих взглянуть на их перочинные ножики длиной с хорошую саблю.
Ознакомительная версия.
