Наша братина сегодня блистает неказистыми, но начищенными и местами новыми доспехами. Пить товарищи бояре закончили быстро, благо немного и запасено было. Всё остальное время посвятили торгам, приведению доспехов и оружия в порядок, ну и уже трезвым пересудам. Ожидалось, что вот‑вот великий князь бросит на Казань силы замосковских помещиков. Соответственно, если поход будет летом, возрастала опасность, что при набеге крымцев или литовцев Москва просто не сможет выставить помощь южным окраинам, то есть нам. Однако, пока и воевода не подтвердил ничего, и друзья ‑ москвичи тоже молчат. Впрочем, вхожие в княжьи палаты друзья есть, пожалуй, у воеводы, да еще может десятка человек. Так что пока питаемся слухами.
‑ Удоволили вы меня, бояре служилые. Завтра сюда же съезжайтесь, разложим, кому где службу нести.
... да Олегу Тимофееву сыну, да ... в дозор степной. От те раз, от те два. Только‑только на новом месте обустроился, считай, всего год прошел. "Мама, он и меня посчитал!"
‑ Не плачь, милая. Все службу несут, и я не хуже.
‑ Бо‑о‑о‑хлюп‑хлюп‑хлюп... Боюсь за тебя... Другие не первый год ходят, и то не все вертаются.
‑ Так я не один еду, пол‑смотра, почитай, в степь пойдет. Да и мне не впервой саблей махать. И не сейчас прямо поеду, еще пол‑зимы впереди.
‑ А‑а‑а... ‑ Вернусь. Обещаю тебе, родная, вернусь. Ты только жди, пройдет лето ‑ и вернусь. И нечего тут сырость разводить, дай я тебя лучше поцелую.
‑ Обещай... обещай, что вернешься.
Женщины, русские женщины. Матери, дочери, сестры воинов. Вы провожаете нас в неведомые вам дали ‑ и принимаете вернувшихся. Любых ‑ раненых, рубленых, пытанных, конями топтаных. И опять провожаете ‑ мужей, сыновей, братьев. На людях, едва слезу покажете ‑ но любой, кто отличен душой от полена, поймет, что творится в ваших сердцах, когда уходят и возвращаются назад кованые русские рати. Как же вас мало было там, в моем времени. Там русская общность, по сути, распалась ‑ и ценить стали просто добытчиков материальных благ. Не хочу никого судить, но свою судьбу и любовь я нашел здесь ‑ в виде шестнадцатилетней девчонки, которая, я знаю, будет меня ждать. Ту, ради которой стоит уходить и возвращаться.
‑ Клянусь тебе, вернусь. ‑ Ну вот и слезы высохли. Знала бы моя любимая, сколько шансов вернуться у русского помещика‑пограничника, да в каком виде иные возвращаются... Хотя, лучше ‑ пусть не знает.
...
Катерина спит, положив голову мне на плечо. Голова большая, умная, плечо скоро начнет затекать. Тихонько перекладываю её на подушку, укрываю одеялом. Пока утешал жену, сам поддался эмоциям. Теперь они проходят ‑ и привычные вдохи‑выдохи словно раскручивают вертушку старенького механического вычислителя.
‑ Щелк. Необходимые покупки и сборы к службе.
‑ Щелк. Усиление обороны усадьбы, чтоб было куда возвращаться.
‑ Щелк. Корректировка планов производства и распределения человеко‑дней.
‑ Щелк. Съездить к казакам все равно нужно, значит ‑ нужен товар и деньги на подарки. Еще корректировка планов. Щелк‑щелк‑щелк... сон приходит не как ко всем нормальным людям, а по команде "Выкл." мозгу.
Сбор зачтен, никому в этом году не урезали поместья, и мы отваливаем обратно по домам. Катерина распоряжается укладкой подарков для отца, братьев, и младшей сестренки. Мой обоз распух настолько, что верховых просто нет ‑ все кони идут в упряжках, считая четверых купленных в этот раз боевых ‑ еще пару коней я купил уже после сбора. Сани забиты продуктами, тряпками, одни целиком загружены углем ‑ я перехватил груз у одного из тульских сабельщиков. Едва не очумел, когда увидел полные сани угля. Сейчас эти сани вместе с возницей идут с нами. Надо будет попробовать, вдруг он еще и коксуется?
‑ Ну ты скажи, Семен Андреевич, чем мой род хуже? От Олега Игоревича предки князьям русским служили, и чести родовой не умалили.
‑ Да не хуже, просто он от какого‑то татарского царевича происходит. Не упомню, как его предка звали, что от Орды отъехал. По месту они выше, а по чести не хуже. Да еще, на смотр он дюжину одних холопов боевых привел. Вот и поставили его головой заставы.
‑ Вот‑вот, когда мои предки с немцами рубились, его ‑ в спину нам били. ‑ Это Стефан, в котором вдруг проснулась шляхетская гордость, уже с полчаса демонстрирует её нам.
‑ Пока мы с немцами за чухонских данников рубились, татары полмира под себя подмяли. ‑ Семен, радостный от удачной покупки холопа перед самым смотром, совершенно не желает кого‑либо осуждать или ругать.
‑ Вы, други, подеритесь еще. Князья наши вон, грызлись меж собой, даже и татары не утихомирили. Еще ратникам осталось носы позадирать, и вовсе порядка не будет.
‑ А вот в Республике всяк шляхтич не хуже другого. И хоть от Авраама род веди...
‑ А Потоцкий выше! Сам ведь говорил, Стефан, как он у тебя поместье отнял.
‑ Не кричи, Стефан, обоз нагоняем. И давайте условимся, где встречаться. Служба не гулянка, а и на неё вместе ехать веселее.
‑ Да у меня же и встретимся. ‑ Семен помогает перевести тему. ‑ От меня к Каляеву поместью, в список впишемся, да и на полдень повернем.
Стефан отделяется, мы с Семеном успеваем договориться о встрече ‑ через две недели‑седмицы я подъеду к нему в поместье с одним из помощников, и отправимся к казакам.
По приезде домой, озадачил работничков бревнами и блоками. Тут в чем закавыка ‑ порох мне продать отказались, а всякоразные механические игрушки для обороны я просто не успею сделать. Нет, если остановить работу завода ‑ вполне можно и сделать, и испытать. Вот только ‑ что мы таки будем кушать? Едва ведь вышли выше точки безубыточности ‑ железо, конечно, товар дорогой ‑ но и жратва недешева, особенно на тульском торге. Можно, конечно, ввести барщину. Вроде бы, с помещичьих земель налоги и тягло не берется. Только, вякни я крестьянам на счет барщины ‑ мигом половина свалит на север от Оки. Там можно и о барщине сговориться, а здесь те же польские переселенцы так отреагируют... Немалая часть их от барщины и сбежала ‑ от пяти‑то дней в седмицу только камень не побежит. Таким заикнись о барщине, дальше и слушать будут немногие. Рванут к соседям‑помещикам, да поближе к Туле.
Так что вместо хитрых пороков и пищалей за оградой поместья выросли укладки суковатых бревен, и такие недо‑требучеты, дальностью стрельбы метров сто максимум. Реально, метров на пятьдесят, наверное, получится. Зато, нацелены эти ублюдки на те места, где удобно встать, переть на приступ, или крутить карусель татарской коннице. Хотелось бы пару пушек в башни воткнуть ‑ вдоль стены жребием сыпануть, не хуже пулемета будет. Но пороха нет, да и был бы ‑ боятся современнички огненного боя. Василий, дед Дмитрий ‑ те, может, и не заочкуют, да только надо кого‑то и на стену ставить. А тот же Васька ‑ едва ли не единственный из молодых, кто на стене уже стоял. Дмитрий стар уже. Ничего, если пороки не развалятся от первых же выстрелов, и если их не перекосит по весне, от небольшой банды можно отбиться. Теперь нужно было заняться собственным вооружением.
