5032
1225
3807
Б) уволены во исполнение решения ЦК ВКП(б) № П47/102 от 29.03.37. Искл. из ВКП(б) за связь с заговорщиками
3580
2864
716
В) уволены по директ. НКО от 24.06.38 № 200/ш (поляки, немцы, латыши, литовцы, финны, эстонцы, корейцы и др. уроженцы заграницы и связанные с ней)
4138
1919
2219
Г) уволены во исполнение прик. НКО № 0219—1938 (пьяницы, морально разложившиеся, расхитители народного достояния)
2671
321
2350
Д) исключ. за смертью, по
инвалидности и болезни
941
4
937
ВСЕГО: %% к
16362
6333
10 029
списоч. числ.
9,2%
5.6%
‹…› В общем числе уволенных как за 1936—1937 гг., так и за 1938—1939 гг. было большое количество арестовано и уволено несправедливо. Поэтому много поступало жалоб в Наркомат Обороны, в ЦК ВКП(б) и на имя тов. Сталина. Мною в августе 1938 г. была создана специальная комиссия для разбора жалоб уволенных командиров, которая тщательно проверяла материалы уволенных путем личного вызова их, выезда на места работников Управления, запросов парторганизаций, отдельных коммунистов и командиров, знающих уволенных, через органы НКВД и т. д.
Комиссией было рассмотрено около 30 тыс. жалоб, ходатайств и заявлений. ‹…› Всего восстановлено 11 178 чел. Эти восстановленные были уволены: приказами НКО – 4030 чел.; приказами округов – 7148 чел.
Е.ЩАДЕНКО
Полковое хозяйство не хитрое. Через пару месяцев Коля поставил связь в полку на наезженную колею. Он не ленился проводить занятия с личным составом, объясняя красноармейцам основные принципы работы радио. Командир полка, видя такое усердие и знание предмета, произвел кадровую рокировку: Синицина поставил командовать разведротой, а на его место перевел Осипова. К вящему удовольствию обоих. Разведка и связь – близнецы-братья. Обе службы одинаково близки к командованию. Даже живут чаще всего в соседних казармах, а то и вовсе в одной. Но в данном случае между разведкой и связью «пробежала черная кошка».
Дивизией, в которой довелось служить Кольке, командовал полковник Бутылкин. Два года назад он был майором и командовал батальоном, но вихрь кадровых чисток вознес его по карьерной лестнице сразу на четыре ступеньки вверх, добавив попутно пару шпал в петлицы. И тут оказалось, что существует некоторая разница между батальоном и дивизией, и состоит она не только в количестве личного состава.
Полковник Бутылкин, назначенный так скоропостижно на высокую должность, совершенно растерялся. Он совсем не умел командовать дивизией. Никто его этому не учил. Голова совершенно пошла кругом от навалившихся дел и забот. В первое время Бутылкин еще пытался командовать самостоятельно, но вскоре дела пошли из рук вон плохо и он, окончательно запутавшись в служебных связях, как муха в паутине, опустил руки и предался извечной русской слабости с бесшабашностью обреченного. Со дня на день ожидая ареста за развал службы, он погружался все глубже и глубже на дно бутылки и редко когда бывал трезв. Настоящим хозяином дивизии оказался начальник штаба.
Алексей Романович Сарафанов был, что называется, штабистом от Бога. Эрудированный, грамотный, волевой – он являл собой хороший пример для молодых командиров. Карьеру его нельзя назвать блестящей. Многие его сослуживцы, с которыми он воевал с басмачами в Туркестане, или учился на курсах «Выстрел», или, позднее, в Академии имени Фрунзе, были уже комбригами или комдивами. Некоторые даже комкорами. А он – всего только полковник, не имеющий особых перспектив повышения.
Весть о том, что в полку появился великий спец по связи, по солдатскому телеграфу дошла до штаба дивизии. Начштадив полковник Сарафанов решил лично выяснить достоверность слухов и как-то в конце сентября выехал, вроде как с инспекторской проверкой, в полк, в котором служил наш Коля. Он дал командиру полка пару вводных по развертыванию войск в боевой порядок и по обеспечению взаимодействия между подразделениями. КП полка обозначил, ткнув пальцем в полковой плац:
– Отсюда, товарищ майор, и будете командовать.
Комполка нисколько не смутился. Несколько бойцов по команде молодого лейтенанта развернули радиостанцию и размотали три телефонных аппарата. Комполка руководил уверенно. В тех случаях, когда связь барахлила, он посылал вестовых с приказами к командирам подразделений. Два часа играли в войну, но полк выполнил все вводные. Все это время Сарафанов исподволь приглядывался к действиям комполка и лейтенанта-связиста. Сукины дети действовали грамотно и без суеты, будто его, Сарафанова, приезда ждали и неделю к нему готовились. В конце концов начштадив объявил отбой и попросил построить весь личный состав на плацу. Сделав краткий разбор учений, он объявил всему полку благодарность.
Обратно в дивизию начштадив уезжал, держа лейтенанта Осипова на карандаше. Ему не хватало грамотных и решительных командиров. Прошедшая два года назад зачистка комсостава больно ударила по штабным кадрам. Как метлой по кабинетам подмели. Опытных штабистов осталось мало. На командира взвода можно любого лоботряса в училище выучить, а штабного работника надо готовить. Долго и кропотливо. Слишком разная служба – в войсках и при штабе. Сколько бед может натворить дубовый капитан в войсках? Роту, ну – батальон солдат бездарно под огнем противника положить. А у них в штабе дивизии капитан – начальник оперативного отдела. Если он сделает ошибку в планировании, то под огонь противника попадет целая дивизия! Четырнадцать тысяч штыков.
Поэтому так уж получилось, что в октябре в дивизию из полка перевели двух человек: командира полка майора Соломина на должность заместителя командира дивизии и лейтенанта Осипова – исполняющим обязанности начальника связи дивизии. Вот так! Должность, по тем временам, если и не полковничья, то майорская – точно.
«Не исключена возможность, что СССР будет вынужден, в силу сложившейся обстановки, взять на себя инициативу наступательных военных действий».
«Красноармейский политучебник», стр. 155
Советское правительство с 1918 года было обеспокоено близостью границ к Ленинграду. До войны они располагались совсем не там, где теперь, а гораздо ближе к городу. Ленинский лозунг о праве каждой нации на самоопределение поляки и финны поняли чересчур буквально и отделились от молодой советской республики. В 1918 году никакой возможности удержать их в границах РСФСР не было, так как молодая советская Республика сама задыхалась в кольце фронтов Гражданской войны и никто в мире не мог поручиться, что она просуществует сколько-нибудь долгий срок. В 1939 году ситуация изменилась. Курс на индустриализацию, проводимый партией и правительством, позволил создать в СССР одну из самых передовых и боеспособных армий своего времени. Бои на озере Хасан и на Халхин-Голе показали лучшие качества Красной армии и отличные боевые качества красноармейцев. Поэтому советское правительство и озаботилось переносом границ подальше от города Ленина. Озабоченность эта возрастала все больше по мере укрепления Красной армии, а после подписания пакта Молотова – Риббентропа она переросла в прямое беспокойство. Финской стороне были предложены несколько вариантов территориального обмена для того, чтобы отнести границу западнее и севернее Ленинграда. Правительство Финляндии, надеясь на линию Маннергейма и опираясь на уверения англичан, делало вид, что не понимает прозрачных намеков, шедших из Москвы. Такая непонятливость маленького соседа огромной страны привела к тому, что в советской печати появилось следующее сообщение.
