С каждым шагом в голове гулко проносится эхо тревожного колокола. Определенно последствия удара головой, не самые приятные.
-…Мать твою Ефим! Я тебе что говорил?! А? Я тебя спрашиваю?!
Не доходя до капитана саженей двадцать, увидел такую картину: стоит молодой матрос, нервно теребящий свой платок, а возле него капитан. Злой голос капитана и виноватое лицо матроса явно говорили о том, что произошел какой-то инцидент, явно не из приятных.
-Дык откуда я знал, ваша милость?
-Что ты не знал? Что углы на сундуках надо прикрыть?! Тогда тебе нечего делать на моем корабле! Пошел вон собака!– казалось еще немного и капитана хватит кондрашка, как в народе называют эпилептический удар.
-Но…
-Это еще Его Высочество не знает! Иначе точно на рее вздернет! Пошел вон с глаз моих долой!
Матрос понуро направился прочь от взбешенного капитана Миронова, тот же остался стоять на месте, о чем-то усиленно думая. Мое приближение он явно не видел, да и как увидишь, если я иду со спины?
-Капитан что случилось?– спрашиваю тридцатилетнего Миронова.
По спине капитана барка пробежала едва заметная судорога. Медленно, словно приговоренный к смерти он повернулся ко мне, на лице красные пятна, под глазами синие мешки, видимо он вовсе не ложился спать.
-Ваше Высочество,– кланяется он.
-Ну же, Дмитрий, говори, что случилось такого, из-за чего ты чуть бедного матроса на тот свет не отправил?– улыбаюсь капитану, все же тошнота и головная боль постепенно проходят, странно конечно, что так быстро. Но жаловаться на сие глупо, так что вместе с уходящими личными неприятностями понемногу возвращается хорошее настроение.
-Во время шторма, посол Его Величества, государя-батюшки Петр Алексеевич Толстой ударился об один из углов стоящий в его каюте сундуков…
-И?– слегка сжимается сердце от плохого предчувствия.
-Он умер,– коротко, по-военному отвечает Дмитрий, смотря мне в глаза.
-Мне надо осмотреть его каюту, и сундук, конечно же, о который он ударился.
-Сию секунду!– облегченно выдыхает капитан.
Да, увы, как не жаль замечательного человека, но и такое может быть, сам чуть богу душу не отдал, так что вариант со смертью от сундука, как бы нелепо это не звучало все же можно рассмотреть, да и лгать капитану мне не с руки. Но как бы то ни было, видимость расследования надо провести.
После осмотра «оружия убийства» мы вместе с капитаном Мироновым отправились обратно на берег, куда уже переправили все вещи дипломатической миссии. В том числе семь небольших сундучков с золотой монетой и один с драгоценными камнями. Конечно для обычной поездки этих денег слишком много, но государь так же требовал нанимать мастеров и офицеров на службу в Россию, а если повезет, то и заложить на какой-нибудь верфи фрегат-другой.
Однако сейчас, когда получается, что во главе сильно сократившегося посольства остался я один, в силу случившегося несчастья, то мне все карты в руки. Да и сам Петр говорил о том, что я могу посещать те страны, которые считаю нужным, вот только вопрос что мне делать дальше? В распоряжении вместо трех кораблей остался всего лишь один, да и тот никуда не годен, по крайней мере, в ближайшем времени. А вот его то мне терять ни в коем случае нельзя, необходимо как можно скорее попасть обратно в Россию.
В итоге, что мы имеем? Во-первых, полную свободу передвижения и заключения хоть сколько-нибудь нужных договоров, во-вторых, денежные средства для осуществления всех этих передвижений и в-третьих всю полноту власти как полномочного посла. Хм неплохо, вот только без кораблей отсюда не выбраться, насколько я правильно понял нашего капитана, мы попали на Сицилию, прямо посередине между Мессиной и Катанией. Откуда ему это известно я допытываться не стал, не до этого сейчас признаться честно.
Из числа всего посольства, которое плыло во Францию в моем распоряжении, на данный момент находятся боярин Долгомиров и боярин Бирюков, остальные же пятнадцать служивых и дворовых людей посольства мы, как видимо, потеряли. Получается, что если посчитать нас всех вместе, с моими гвардейцами, прислугой, и людьми бояр, то всего получается двадцать семь человек. Хм не так уж и мало, могло бы быть хуже.
Решение пришло само собой, спонтанно, если говорить кратко:
-Капитан мы отправляемся в Мессину, в случае же если на горизонте появятся наши корабли, то пусть идут следом за нами в город. Тело Петра Алексеевича Толстого остается с вами, я постараюсь сразу же прислать корабль за ним, негоже русскому человеку на чужбине быть похороненным. Если же корабля в течение пары дней не будет, то мне кажется, батюшка Арсений не откажется воздать должные почести верному сыну России и исправно отстоит службу.
-Как будет угодно, Вашему Высочеству,– склонил голову Миронов, признавая мою правоту.
Больше ничего, не говоря, иду обратно к гвардейцам, рядом с ними лежит куча вещей. Рядом расположилась пара бояр, вместе со слугами. Не желая терять время, приказал всем собираться, благо, что десяток коней на барке осталось. Так что путешествие не должно оказаться слишком уж суровым, вот только телег для скарба нет, все остались на других кораблях, но это уже мелочи, как-нибудь переживем сие неудобство, все же в первом городке их купить можно.
Через час наше сильно уменьшившееся посольство было готово тронуться в путь. Ну а так как указания капитан Миронов уже получил, вместе с моим письмом для государя, то и задерживаться на берегу смысла попросту нет. Тем более что солнце начало немилосердно припекать. Так что к полудню наша небольшая колонна тронулась в путь.
Отъехав всего на пяток верст, я заметил, что ландшафт плавно изменился, местами где-то вдалеке виднелись пологие холмы, рядом с ними часто росла какая-нибудь рощица, в которой даже если захочешь устроить засаду, то только с помощью дополнительных насаждений, про которые здесь мало кто мог бы додуматься. Не тот век, не то время…
Плавная размеренная езда заставляла задумываться обо всем, кроме самой поездки, не знаю, почему, но мысли о предстоящей ответственности угнетали. Сам, желая получить больше возможностей, я по-прежнему хотел оставаться самим собой, быть хозяином самому себе, однако как я успел убедиться, власть имущие далеко не так свободны, как их описывают историки и современники. Как бы то ни было, но именно наиболее рьяные, занятые делами по уши государи, канцлеры, премьер-министры оставили наиболее значимый след в истории, пускай не всегда приятный, но все-таки видимый потомкам.
Мир меняется по воле сильной личности, одной или десятка, но именно личности, и чем умней, расчетливей, жестче, сильней этот человек тем быстрее меняется окружающее его пространство, будь то государство или же племенное объединение. Вот такая суровая правда жизни, и от нее никуда не денешься, если конечно не хочешь стать «растением».
