Конечно, мы уже не стояли к тому моменту плотной группой, разбившись на привычные пятерки команд, где каждый привык прикрывать товарища. Первого выродка встретил стальным кулаком Тарас. Он врезал ему с такой силой, что полузверь рухнул на разбитую грязную мостовую с проломленным черепом. Тут уж никакая звериная кровь не спасет. Следующий попытался напасть на перезаряжающего арбалеты Вахтанга, но на его пути встал Корень. Шашка и кривой кинжал замелькали с невероятной скоростью, распластывая выродка, во все стороны полетели ошметки шерсти и кровавые брызги.
Тяжелые бойцы – и я в их числе – пока даже не вступали в схватку. Не было надобности: пока со всем отлично справлялись стрелки и прикрывающие их бойцы полегче нашего. О них, словно о волнолом, разбивались атакующие враги. Но я отлично понимал, что продлится это недолго. До появления первых серьезных противников, которых никогда не было принято гнать на убой в передних шеренгах. И они не заставили себя долго ждать. Вот только это оказались вовсе не выродки, а вполне серьезные бойцы в кирасах и закрытых шлемах.
Они клином промчались через толпы напирающих на нас врагов и врезались в наши боевые порядки. Хотя порядками их можно было считать сугубо условно. Двое навалились на Корня с Тарасом, к ним тут же присоединилась еще парочка, а следующие кинулись уже на стрелков. Тогда за дело пришлось браться уже мне.
Я шагнул навстречу врагам. Первый тут же кинулся на меня, считая неуклюжим из-за тяжелого секача. Распространенная ошибка – никому не удалось повторить ее дважды. Он больше опасался тяжелого лезвия моего секача и потому пропустил быстрый удар рукоятью по ребрам – сбоку, там, где кираса защищает не так хорошо, как кажется. Враг сжался всем телом, став совершенно беззащитным. Вот тут-то я и пустил в дело лезвие секача.
Второй враг выскочил прямо из-за валящегося на мостовую первого, пытаясь укрыться за телом уже мертвого товарища. Длинный меч его, который было удивительно видеть в этих трущобах, метил мне прямо в лицо. Я припал на колено и рубанул противника по ногам – труп мне тут совершенно не мешал. Когда поднялся, враг уже валился на товарища с перерубленными конечностями. Я добил его, просто опустив сверху секач. Тот врезался в бойца узкой острой кромкой, легко разрубив кирасу на груди и глубоко войдя в тело, сокрушая ребра.
Следом, откуда ни возьмись, на меня налетел выродок. Лохматая тварь, больше напоминающая вставшего на задние лапы пса. Длинные когти ее целили в лицо. Я едва успел вскинуть секач, перехватив выродка в полете. Мощные челюсти клацнули в паре вершков от моего лица, с длинных клыков стекала слюна. Напрягши все силы, я почти борцовским приемом кинул его через себя и опустил сверху секач. Он перерубил тварь надвое, рухнув, словно лезвие гильотины – изобретения времен неудавшейся революции во Франции, введенного республиканскими властями, которое вместе с разводами было решено оставить и при реставрированных Бурбонах.
Неожиданно выдалась короткая передышка – никто не пытался пустить мне кровь, и я быстро огляделся по сторонам. Потерь мы не понесли, что уже хорошо. Громадный Сингэн одним ударом своей секиры вскрыл грудину врагу в кирасе, и тут на него откуда-то со второго этажа прыгнул выродок. Освободить оружие японец не успевал, и никто, кроме меня, не видел грозящей ему опасности. Я мог только кричать, но вряд ли бы он меня услышал и тем более понял. Оставалось быть невольным свидетелем первой гибели в нашем отряде. Но не тут-то было. Как уж Сингэн почуял грозящую опасность, я просто не представляю, однако отреагировал на нее вовремя. Не успевая освободить секиру, он отпустил ее рукоять и, развернувшись всем телом, врезал пудовым кулаком прямо в морду твари. У японца не было никаких особых приспособлений для усиления удара, да они и не были ему нужны. Удар кулака оказался настолько сокрушителен, что выродок, перекувыркнувшись пару раз в воздухе, рухнул прямо к моим ногам. Мне оставалось только добить его. На миг наши с Сингэном взгляды встретились, и он коротко кивнул мне. Я ответил тем же.
У моих бойцов дела обстояли не хуже. Вот только на Корня несся громадных размеров выродок, больше всего напоминающий вставшего на задние лапы медведя гризли. Правда, лицо у него было почти человеческое, что пугало куда сильнее размеров и длинных когтей. Армас вскинул карабин и всадил в тварь не меньше пяти пуль, но они не остановили, а лишь раззадорили выродка. Врезавшаяся в бок стрела тоже не принесла особого результата.
– В сторону! – крикнул я своим людям. – Уходите!
И они послушались, потому что привыкли в бою выполнять мои приказы. Я успел вскинуть секач в защитной стойке, как тут же громадный выродок врезался в меня.
Я пролетел несколько десятков саженей, выбил спиной какой-то дверной проем. Тот оказался, на мое счастье, довольно хлипким, но несмотря на это удар вышиб у меня воздух из легких. Я покатился по грязному полу – больших сил стоило удержать в руках секач. Длинная рукоять его так и норовила выскочить из пальцев. Я чудом справился с этой задачей и почти сразу вскочил на ноги, снова закрывшись широким лезвием. И это спасло мне жизнь. Могучий удар выродковой лапы пришелся точно на его середину. Он едва не выбил оружие из моих рук – спасли рефлексы опытного игрока. Я не стал противиться силе этого толчка и дал ей увлечь себя, быстро переступив ногами, будто в танце провернулся, усиливая ответный удар. И обрушил секач на выродка. Вот только сокрушительным он не оказался. Выродок закрылся могучим плечом с ловкостью бывалого уличного бойца. Широкое лезвие секача оставило глубокую рану, однако повалить врага не удалось, на что я очень рассчитывал. И противник тут же атаковал.
Стоящий на задних лапах, он просто рухнул на меня, стараясь погрести под своей немалой тушей. А вот это была очень большая ошибка. Я успел припасть на колено и выставил перед собой секач, уперев его рукоятью в пол. Медведеподобный выродок обрушился на него всем своим немалым весом. Такого чудовищного рева я не слышал ни разу, и был он тем страшнее, что в нем отчетливо слышались человеческие интонации. Словно медведь и человек кричат в унисон.
Напрягшись всем телом – каждая мышца в нем отозвалась на усилие болью – я начал вставать, заваливая тяжелую тушу выродка в сторону. Он дергался, пытаясь соскочить, но слишком сильно насадил себя на секач собственным весом. Наконец упал на пол. Я встал над ним и, пошире расставив ноги, навалился на рукоять секача, вдавливая его в тело выродка. Он закричал снова, еще сильнее – так, что у меня мурашки по коже побежали. Но я продолжал давить – и это было моей ошибкой. Слишком сосредоточился на этом и пропустил удар когтистой лапы. Выродок едва задел меня, даже голенища сапога не разорвал, но тем не менее повалил на пол. Я упал рядом с ним, по-прежнему не выпуская рукояти секача. Лезвие просто выворотило из тела выродка. Он вскричал в третий раз. На остатки свободной куртки, что была надета на него, хлынула кровь. Тварь орала теперь не переставая, но медленно начала подниматься.
