Бррр…
После обеда нам полагался час отдыха. Правда, сказать честно, многие всё равно чем-то занимались, но лично я — стыжусь и каюсь — просто валялся на траве пузом кверху (или спиной, зависимо от настроения) и ни фига не делал. До войны это было одним из любимых (хотя и не самым любимым) мною занятий. Но на этот раз поваляться не удалось. Колька как-то тихо-незаметно стянул все наши силы на речку — пришли даже ребята из мастерской и с консервного, а и там и там перерыв был меньше.
И я понял, что предстоит какое-то серьёзное обсуждение.
Сначала мы, правда, всё равно окунулись — переплыли на заросший ивой и тростником островок посередине. Там был небольшой песчаный пляжик. Выглядело это идиллически — пацаны загорают.
На юго-востоке опять шёл воздушный бой. На Кубань прибыли самолёты из Казахстана — под большим секретом все передавали друг другу военную тайну: 12 МиГ-23, 6 МиГ-29, 3 МиГ-31, 5 Су-24, 4 Су-25 и 22 Су-27, все — с русскими экипажами. В Казахстане официально войны не было, но шли бои с мусульманскими радикалами и уйгурскими сепаратистами, и хитрюга Назарбаев, сообразив, что ему в любом случае грозит петля (кто направляет и тех и других, было отлично ясно), стал буквально облизывать и обмазывать маслом тамошних русских (особенно семиреченских казаков) и чуть ли не лично благословил желающих помогать "северному соседу", лобызал на проводах крест в руке опупевшего от такого сценария батюшки и громогласно клялся в вечной любви к великому русскому народу. Ему не поверил никто, но, конечно, полста с лишним самолётов с обученными экипажами — пусть многие и устаревшие — оказались для "миротворцев" неприятным сюрпризом. Тем более, что и у них летали не только современные самолёты, но и турецкие "фантомы", которые, как ни модернизируй, всё равно проигрывают самому хреновенькому МиГ-у…
Колька выложил на песок фотографии. Это были довольно поганенькие снимки — какая-то железнодорожная станция и корабли в море, всё — с разных ракурсов.
— Переснятые? — определил намётанным глазом Ромка Барсуков. Колька кивнул:
— Старой мобилкой нащёлкал и в правлении потихоньку распечатал ночью… Вот это, — он показал на станцию, — узловая под Краснодаром. Тылы 2-го турецкого корпуса. А это — авианосная ударная группа амеросов. Отстаивается в виду Геленджика. По прямой и туда и туда — примерно по двести пятьдесят километров. Две заправки для наших птичек.
— Ты чего придумал, сотник? — тихо спросил Димка Опришко и почесал плечо.
— Пацаны, — Колька сел по-турецки, — под Краснодаром у них — склады на тридцать квадратных километров. Горючего — Манычское море. Это раз. А два… — он провёл пальцем по фотке, на которой угадывался авианосец. — Два — вот эта самая группа… вот эта самая, пацаны… Они наш Черноморский флот потопили. И самолёты с этой консервной банки даже не воюют — пиратствуют. На побережье ни одного целого села не осталось. Наши, греческие, немецкие, болгарские, абхазские, грузинские — всё посносили. За просто так.
Все примолкли.
— Авантюра… — пробормотал Олег Гурзо. — Ты сам подумай, как они охраняют всё это.
— Здорово, не пробьёшься, — кивнул Колька.
— Ну вот…
— Но мы-то пробиваться и не будем.
— А корабли? — спросил Игорь Коломищев. — Что мы с ними сделаем? Насрём на палубы в знак протеста? Им всё наше оружие — плевок слону.
— Ну… хоть так… — смутился Колька.
— Нет, "так" — это глупо, — сказал Сашка Гуляев, наш старший оружейник. — Так — глупо. Но можно ещё кое-как. Лететь вам… — он покривился. — И рисковать вам. А наше дело — сказать, что в принципе можно довольно быстро сработать такую штуку, как торпеда.
В старых книгах это называлось "немая сцена". Тридцать пар глаз — в том числе и сами оружейники — недоумённо смотрели на Сашку, словно он объявил, что знает, как взорвать Белый Дом. А Сашка, устроившись на песочке поудобней, продолжал развивать идею:
— Весить она будет килограмм сто пятьдесят, из них сорок — взрывчатка. Двигатель — электрический, запустится от сильного удара о воду. Хода в десять километров в час хватит на пять минут, не больше, поэтому сбрасывать надо почти под борт цели; взрыватель — контактный… Ну и, конечно, не стопроцентная гарантия сработки. Процентов 70, скажем так.
— Погоди, ты что — шутишь? — быстро спросил Колька. — Если шутишь…
— Да какие там шутки? Старые батькины журналы "Радио", "Конструктор-Моделист" и кое-какие мои распечатки с сайтов, сделанные в те времена, пока Интернет ещё работал, — невозмутимо ответил Сашка.
— И когда ты сможешь… её сделать? — недоверчиво спросил Пашка Дорош, рассыпая вокруг себя песок из обоих кулаков сразу.
— Через три дня. Если не взлечу. Гексоген придётся делать.
— Да пошёл ты, гонишь ведь! — не выдержал, сорвался на крик Колька. Сашка пожал плечами:
— Если вам не надо — продам через посредников абхазам. Они заплатят овцами. Сразу стану знатным чабаном. И с девчонками не возиться; овца — она же и удобнее, и полезнее с других сторон…
— Твою мать… — выдохнул Колька, жестом показывая Сашке, чтобы она заткнулся. Вдохнул поглубже. Опять выдохнул. Перекрестился: — Ну ладно. Не победим — так хоть намашемся…
* * *
Мы назвали операцию "Молния Суворова". Как жест отчаянья; успешно провести её нам могло помочь лишь чисто суворовское: глазомер, быстрота, натиск.
Вы сами прикиньте. Прикиньте, оцените.
Железнодорожная станция, прикрытая двумя десятками истребителей постоянной готовности (и пятью десятками — второй волны), полусотней стволов зениток и таким же количеством зенитных комплексов, плюс полдюжины различных РЛС. На неё были брошены могучие силы — аж три параплана: "Атаманец", "Жало" и "Свирепый Карлсон". Старшему из шести полоумных, летевших на них, было пятнадцать, младшему — двенадцать лет.
Авианосной группе общей численностью девятнадцать вымпелов, имевшей десятки орудий и ракетных комплексов, порядка семидесяти самолётов и полусотни "вертушек", угрожали ещё три параплана: "Саш'хо", "Аэроказак" и наш с Витькой Барбашом "Ставрик". "Аэроказак" и "Ставрик" должны были нести торпеду в специальной подвеске, что добавочно снижало скорость, увеличивало расход горючего и усложняло управление.
Обе группы летели в притык по темноте: чуть раньше вылететь — ещё светло, чуть позже прилететь — уже светло. И с минимальным резервом горючего. Я не говорю о таких мелочах, как торпеда на подвеске — сам её вид меня слегка нервировал.
На этот раз не было жребия или очерёдности. Честно. Ясно было, что добровольцы — все. Поэтому отбирали по результатам тренировок и прошлых боевых вылетов.
