Именно здесь, под крышей у гостеприимного Назара, который, казалось, был готов сам наизнанку вывернуться и вывернуть своих работников, только бы угодить единоверцам из далекой Палестины, достославный рыцарь Робер де Мерлан смог наконец-то по достоинству оценить все преимущества крестоносного братства перед орденом монашествующих рыцарей, которые, как известно, в отличие от последних, не дают обет целомудрия. После того как монголы завоевали Хорезм, невольничий рынок, расположенный в одном из живописных предместий Багдада, был переполнен рабынями из Ургенча, Хивы и Бухары, и у братьев, после двух месяцев, проведенных без женской ласки, не было недостатка в плотских утехах. Уже на третий день пребывания на постоялом дворе при виде одалисок, которых в изобилии предоставлял им хозяин, у братьев не разбегались глаза, а на танец живота, вызывавший поначалу скрежет зубов и сверкание глаз, они и вовсе перестали обращать внимание.
Тем временем мастер Григ, не желая предаваться восточной праздности, каждый день, оседлав Лаврентиус-Павла и испросив у Сен-Жермена двух сержантов для охраны и сопровождения, отправлялся на поиски человека, который должен был привести посланников к монголам.
Однажды под вечер киликиец возвратился к друзьям, сияя от радости.
– Нашел! – объявил он Жаку и Роберу, которые, сидя в общем зале, доедали плов и спорили, заказывать еще и жареную рыбу или не объедаться, как вчера. – В Багдаде нужного человека найти не просто, но мне это удалось!
– Что, нашел монголов? – морщась от звенящего над самым ухом бубна и отмахиваясь, как от надоедливой мухи, от пляшущей гурии, единственное одеяние которой составляла набедренная повязка из прозрачного газа, поинтересовался Робер.
– Совершенно верно! Я все узнал, – Жак видел киликийца таким довольным только один раз в жизни, когда тот впервые объезжал улицы Тира на только что привезенном из германских земель жеребце. – Подряд на строительство городских укреплений еще не заключен. Слава богу, жив еще устадар Маджид ад-Дин, смотритель городских жилищ. Власть его, огромная при старом халифе, как выяснилось сегодня во время ужина в его новом дворце, при молодом халифе только усилилась. Проходимцам из разрушенного Ургенча, которые поснимали все драгоценности со своих жен и наложниц и сделали богатое подношение визирю дивана, он поручил на пробу возведение только одного-единственного пролета. Но теперь, после нашей встречи, они будут с позором изгнаны, а главную работу выполнят мастера моей гильдии…
– Что-то я не понял, Жак, – ткнул приятеля в бок слегка осоловевший Робер, – мы сюда по делам христианского мира прибыли или в качестве эскорта главы киликийской гильдии каменщиков? Ты, уважаемый мэтр, лучше отвечай, нашел ли ты этих монгольских посланников?
– А, вы об этом, – думая о своем и производя в уме какие-то весьма приятные расчеты, отозвался мастер Григ. – С этим делом тоже вроде все в порядке. Возвращаясь от устадара, я заглянул в торговый двор к уйгурам и показал монгольскую пайцзу, так что передайте Сен-Жермену, что нас там ждут завтра, сразу после полудня.
С этими словами киликиец удалился в свою комнату, бормоча под нос: «Пять мастеров нужно забрать со строительства Монфорта, семерых – из Яффы, а еще человек пятнадцать – из Конии. Нужно завтра же отправить гонца в Мосул…»
От первой встречи с монголами зависел успех всей миссии, и Сен-Жермен, как человек, имеющий немалый опыт в исполнении тайных и опасных поручений, начал готовиться к поездке с раннего утра. В сопровождение приор взял двух самых опытных рыцарей – Робера и Серпена, а также и четырех сержантов, в число которых, по просьбе де Мерлана, вошел и Жак. Оставшимся братьям было объявлено военное положение, и они, запершись в занятой отрядом части постоялого двора, ожидали возвращения приора, облачившись в доспехи и оседлав боевых коней, в полной готовности к любым неожиданностям.
Квартал, который занимали уйгуры, располагался в противоположном конце города, на западном берегу, и, чтобы попасть туда, отряду пришлось снова пересекать Тигр.
Под стук копыт по деревянному настилу наплывного моста, который поддерживали многочисленные плоты, Жак с завистью урожденного крестьянина всматривался в густую желто-зеленую воду месопотамской реки, берущей начало в горах. Каждым своим весенним разливом Тигр столь щедро удобрял земли, расположенные в его пойме, что местные земледельцы могли собирать урожай трижды в году. Негромко переговариваясь, посланники пересекли рыночные кварталы Сукур – целый город, размерами не уступающий Акре или Тиру, с улицами, полностью перекрытыми каменными сводами, где людской поток не оскудевал ни днем, ни ночью, а торговля приостанавливалась лишь на время намаза. За рынком располагался госпиталь – огромное строение, которое одним своим внешним видом могло посрамить орден Святого Иоанна Иерусалимского.
– Думаю, – рассказывая об этом замечательном сооружении, с ехидцей отозвался мастер Григ, – что при виде отдельных комнат для больных, в которых имеются свои бани, водопроводы и отхожие места, при виде лучших лекарей Востока, которые на деньги, выделяемые из государственной казны, приходят сюда дважды в неделю, наблюдают за состоянием больных и предписывают им необходимое лечение, и их помощников, которые приготовляют лекарства и пищу, любой брат-госпитальер, будучи преисполнен стыда, немедленно, не сходя с места, сделал бы сам себе обрезание и обратился в ислам. В Багдаде, как рассказал мне за ужином мой старый друг устадар Маджид ад-Дин, одиннадцать больших городских мечетей, а малых, говорят, несколько сотен! Здесь в аш-Шаркии находятся около тридцати медресе, которые составляют особую силу города и являются особым предметом гордости халифата. Богословы, законоведы, астрономы, математики, лекари и поэты приезжают сюда учиться со всех концов мусульманского мира, а знания, которые хранят здешние библиотеки, во много раз превосходят то, чем обладает христианство! Я сам почерпнул из местных книг множество секретов строительного ремесла. Но особо устадар гордится багдадскими банями. Их здесь около двух тысяч.
– И мы, крестоносцы, пришли на Восток, чтобы сокрушить этот мир? – произнес де Мерлан, обращаясь в первую очередь к Сен-Жермену. – Посмотрите, перед нами – главный город мусульман, а христиане здесь живут без притеснения. Можно ли представить себе мечеть где-нибудь в Париже, на острове Ситэ?
– Я знаю мир ислама намного лучше, чем подавляющее большинство христиан, – ответил рыцарю приор. – Я отлично понимаю, что этот мир имеет множественные превосходства над нами, и искренне желаю этому миру здравствовать. Но если передо мной поставят выбор – кому из двоих жить, а кому уцелеть, то я без колебаний остановлю свой выбор на христианстве. По той простой причине, что все мои предки христиане, сам я родился в христианской стране, и мой народ, будучи покорен мусульманами, окажется в рабстве. А именно сейчас, сир Робер, перед нами такой выбор и стоит. Государство монголов не может оставаться под властью шаманов – империя должна иметь религию с единым богом. Если сыновья Чингисхана не приведут покоренные ими народы к христианству, то вскоре один из его внуков или правнуков примет ислам, и Восток больше никогда не будет христианским. Поэтому я сделаю все, чтобы в точности выполнить данное папой поручение.
