Монте-Кристо на такое не способно. Я бы подумал о китайцах, но это уж совсем немыслимо. Несмотря на имеющиеся в Поднебесной богатые традиции шпионажа — об организации агентурной разведки писал ещё Сунь Цзы, — у них полностью отсутствуют какие-либо возможности на европейском континенте. Да и модус вивенди нашего неведомого контрагента наводит на мысли…
Барон согласно кивнул.
— Да, образ действий человека в маске — будем пока считать, что он и есть главный организатор и похищения и операции с броненосцами — подозрительно знаком. Особенно то, как решительно онрасправился с наёмниками-арабами в Александрии.
Остелецкий прищурился.
— Я всё думал, Гревочка, заметишь ты это или нет. Обратил внимание на способ, которым они были убиты?
— Ножом, как ещё? Троим перерезали глотки, а третьему распороли печень. По крайней мере, так мне рассказывали в Александрии…
— Вот именно, печень! Арабы предпочитают вскрывать своим жертвам гортань, а такой удар, да ещё и снизу вверх, наискось, явно из нижней стойки… ничего не напоминает?
Греве задумался на миг, потом щёлкнул пальцами.
— Мексиканская школа ножевого боя, а как же! Знавал я одного знатока и любителя…
— В корень зришь, дружище. — подтвердил Остелецкий догадку собеседника. — О нём я и подумал, причём сразу, как только ознакомился с докладом, полученным из Александрии — наши сотрудники, состоящие в штате консульства, расстарались и раздобыли материалы расследования. Недавно мне пришлось пересечься с этим господином и в краях не столь уж отдалённых. В Абиссинии, если тебе интересно.
— Инцидент в Таджуре? — барон хлопнул себя ладонью по колену. — Я так и думал, что ты имеешь к этому отношение!..
— Как видишь, не я один.
— Я только вот чего понять не могу. Ну, хорошо, поножовщина в Вальпараисо, потом резня в Александрии…
— Прибавь сюда ещё и парочку трупов в Новой Москве. — добавил Остелецкий. — Этот господин себя не ограничивает.
Пусть так. — барон помотал головой. — Всё это дело, в общем, обычное. Но — похищать подданную бельгийской короны, аристократку, со связями при всех дворах Европы?
— Как будто в первый раз! Помнишь, как Серёжка в семьдесят восьмом потерял свою невесту? А ведь взрыв, убивший её, Государя и ещё немало народу как раз англичане и устроили! Вот теперь и до Камиллы твоей дотянулись…
— Типун тебе на язык! — барон, обычно не слишком религиозный, перекрестился на католический манер слева направо. — Накаркаешь ещё… баронесса, слава богу, жива и, надеюсь, живой и останется!
Ну, извини! — Остелецкий виновато развёл руками. и, кстати — помнишь такую поговорку: 'Джентльмен к западу от Суэца не отвечает за то, что делает джентльмен к востоку от Суэца? Уверяю тебя, любой из руководителей нашего общего знакомого, узнав о том, что он вытворяет, разумеется немедленно возмутится и заявит, что Британия не имеет к этому отношения. Но на самом деле…
— Англичанка гадит?
— Как обычно. Стравить благодаря истории с броненосцами Париж и Петербург — задумано, что и говорить, талантливо, а что ради этого придётся закрыть глаза на пару-тройку гнусностей — что ж, политика вообще дело грязное, а теневая, тайная политика, так и тем более. А что касается баронессы — даю слово, я её сумею найти её и вырвать из лап этих мерзавцев, кем бы они ни были!
VI
Российская Империя,
город Владивосток
Матвей надавил отвёрткой на пружину и щелчком вдвинул вместе со штифтом-сердечником на своё место. Сам штифт при этом вошёл в зацепление с бойком; теперь достаточно будет взвести пружину, передвинуть рычажок регулятора на одну из четырёх позиций — «10», «15» «30» и «45» — и по прошествии назначенного срока (цифры обозначали интервал времени в минутах) ударник высвободится и пружина толкнёт его вперёд — туда, где в бронзовом дырчатом цилиндре будет находиться пробирка с кислотой. Ну а дальше — всё, в точности так, как в бомбе народовольца Кибальчича, копию которой Матвей по дурости и младости лет собирался изготовить в Москве, для изничтожения своего идейного врага, смотрителя казённой гимназии коллежского советника Скрынникова. Разве что, в этой бомбе, точнее подводной буксируемой мине, вместо динамита содержался заряд отличного французского пироксилина. Выбор взрывчатого вещества тоже был не случаен — в распоряжении Матвея и мичмана Новосельцева, минёра с канлодки «Бобр», взявшегося обучать бывшего гимназиста премудростям взрывного дела, имелся и русский пироколодийный порох, созданный по срочному заказу Военного ведомства химиком Менделеевым[1], и динамит тоже. Однако, Казанков особенно оговорил, чтобы они воздерживались пользоваться компонентами, способными указать на российское изготовление «адской машины», благо, пружина, сердечник и прочие детали взрывного механизма были изготовлены в ограниченном количестве здесь же, во Владивостоке, мастером-часовщиком, переведённым по такому случаю, на казарменное положение. Белый же порох, как иначе называли нитроцеллюлозу, изобретённую французским химиком в 1884-м году, широко применялся армией и флотом Третьей Республики, в частности, для начинки морских мин разных типов — а, следовательно, как нельзя лучше подходил для их целей.
О целях этих Матвей узнал ещё до прибытия во Владивосток — во время того памятного разговора, когда Казанков показал ему депешу Остелецкого, полученную в Батавии. Узнал — и долго не мог поверить тому, что это происходит с ним на самом деле. Действительно, после африканский приключений, после жестокой битвы с французской эскадрой и иностранными легионерами — отправиться на другой конец света, в Индокитай, во французскую Кохинхину — вернее, в северную её часть, в джунглях которой малорослые желтокожие люди в соломенных конусообразных шляпах уже который год сопротивляются со своими копьями и мечами европейским колонизаторам, оснащённым по последнему слову истребительной техники. Об этом регулярно сообщала читателям еженедельных журнал «Нива», сопровождая публикации рисунками и дагерротипами. Матвей частенько рассматривал их вместе со своими гимназическими товарищами, и, как и остальные, мечтал однажды отправиться туда, в Индокитай, чтобы помочь справедливой борьбе несчастных аннамитов.
А тут, выходит, секретная военная разведка Российской Империи (так для себя Матвей определил ведомство, в котором
