Ознакомительная версия.
«Метод глубокого погружения», как его обзовут в будущем, оказался весьма эффективным. Хотя со своими специфическими нюансами. Как уже обращали внимание мои коллеги, при наличии двух официальных языков — русского и испанского, носителей английского среди нас тоже оказалось достаточно много. Не говоря про индейцев из разных племен, почти каждое со своим диалектом. Поэтому в обиходе мы пользовались дикой смесью языков, которые даже пиджин-инглиш назвать было затруднительно, такая смесь получилась. Иногда приходилось слышать такие перлы — куда там Петру Алексеевичу, с его большими и малыми загибами! Русский командный, с испанским темпераментом, разбавленный ирландскими идиомами, — это, доложу вам, что-то с чем-то! Ничего, привыкаем потихоньку. Поварившись в таком интернациональном котле больше года, мы уже не обращали внимания на акцент и огрехи в произношении. Подсознание автоматически переводит в понятную для тебя форму.
— Так точно, господин полковник! — на вполне хорошем русском докладывает сержант. — Во время патрулирования территории мы услышали шум в помещении и женский голос, предлагавшей кому-то пойти… — тут он замялся, видно, что повторять услышанное в присутствии старшего офицера ему не очень удобно.
— Пешком по эротическому маршруту?
— Так точно! — уж такие нюансы великого и могучего Всеслав и остальные наши офицеры быстро довели до личного состава. Что весьма облегчало командование в боевой обстановке.
— Что было дальше?
— Войдя в госпиталь, мы увидели открытую дверь в палату, а в коридоре на полу сидел этот сеньор и тихо ругался на сеньориту Катерину.
— Где она сейчас?
Тут сержант опять на секунду запинается, но потом бодро докладывает:
— Мы попросили ее оставить место… э… спора и пройти в свой кабинет. Она согласилась и… проследовала.
— Сразу?
— Да, господин полковник, практически сразу.
— А кто наложил повязки и для чего?
Не вслушиваюсь в рассказ ирландца, а наблюдаю за испанцем. По-русски он не понимает, только смотрит исподлобья. Особого раскаяния незаметно, злость — в умеренном количестве, а вот гонору, несмотря на травмы, да еще полученные от женщины, не убавилось.
Спрашиваю у командира:
— Добрый — злой?
Он прерывает доклад патрульного и просит того подождать в коридоре. Падре все это время молчит, не вмешиваясь.
— Зачем? Оба злые, вспомни свое админское прошлое. Катя пока не замужем, так что, по кодексу, отдуваться придется Северу, как мужу сестры. А оно нам надо?
Ладно, так даже проще. Первым беру слово, теперь уже по-испански, которым практически все «попаданцы» овладели в достаточной мере:
— Итак, сеньор, теперь мы хотели бы услышать вашу версию того, что здесь произошло.
Рауль приободрился почему-то. Думает, что слово офицера для нас более весомо, чем сержанта, да еще бывшего врага? Тем более, что присутствует католический священник, свой, как ни крути. Это ты зря так считаешь.
Мдя… Как все, оказывается, запущено. О, да ты еще и расист. Если бы это была испанка, мол, никогда бы такого себе не позволил. По его рассказу картина выглядит совершенно банально, но от этого ничуть не привлекательнее. Для нас. Лейтенант продолжает считать, что даже для варваров из какой-то Московии, как он почему-то именует Россию, доводы офицера-идальго убедительны и понятны. И то, что мы не отвлекаемся на расспросы девушки, в его понимании, совершенно правильно и понятно. Время, проведенное в форте, он явно потерял зря. Выслушав, развожу руками:
— Если бы мне пришлось сейчас принимать решение, то ваша участь решилась бы в течение двадцати минут. Как раз столько потребуется, чтобы дойти до Поляны Двенадцати Скелетов. Там вы составите достойную компанию останкам подобных вам мерзавцев. — Иду на откровенное обострение ситуации. Выслушивать такое благородному дону — в ответ можно только вызвать обидчика на дуэль. Откровенным трусом лейтенант не был, иначе долго в Новом Свете не прожил бы. Но успел насмотреться на наши тренировки, пока не сбежал во Второй полк, так что иллюзий на счет возможного исхода поединка не строит. Ждет продолжения, хотя там и кипит внутри. — Поэтому вашу судьбу решит господин полковник как высший начальник на территории форта.
Вот тут его проняло! Дошло, что у себя на земле мы практикуем закон, почти не отличающийся от действующего на корабле в автономном плавании. Такого слова он наверняка не знает, но наслышан о привычках «первых после бога» кардинально решать дисциплинарные вопросы на борту. Дядя Саша почти не обманул незадачливого ухажера в его печальных предвидениях.
— Не буду сейчас произносить официальных фраз, лейтенант. Выскажусь по-простому. Ваше лечение здесь прекращено. После операции прошло три дня, сегодня утром хирург сообщил мне, что ваше состояние, до сего момента, было вполне удовлетворительно, и остальной курс лечения вы вполне можете завершить в расположении своей части. Соответствующий приказ, с самой настоятельной рекомендацией командиру Второго полка, подполковнику Маноло, разжаловать вас в рядовые, утром будет готов и отправлен по инстанции. До гарнизона вы будете этапированы под конвоем. Сержант!
В открывшуюся дверь зашел старший, застыл по стойке «смирно», ожидая приказаний.
— Оставьте в палате своего человека. Сами вернитесь в дежурную часть и сообщите начальнику караула, что я приказал организовать дежурство в этой палате до семи ноль-ноль утра. В шесть тридцать я жду его у себя в кабинете для инструктажа. Выполняйте.
— Есть, мой полковник! — и кинулся исполнять.
Не обращая больше внимания на переваривающего приговор испанца, командир указал на выход падре:
— Прошу. — И последовал за так и не произнесшим ни единого слова доном Хосе, пропустив сначала занимавшего свой пост нуму.
В коридоре Дядя Саша осмотрелся и направился в сторону служебных кабинетов. Было видно, что командир слегка завелся после разговора с испанцем. Причина была мне понятна, а вот падре явно пребывал в некотором недоумении. Мы быстро дошли до двери с простенькой табличкой «КАТЯ», при виде которой полковник только вздохнул. Угу, сейчас Катюха и за это огребет…
Сергеич постучал, дождался приглашения и вошел. Мы остались за порогом, не так уж и велик кабинетик, чтобы создавать там толпу. Разговор оказался короток, озадачив и так полностью загруженного до состояния полного изумления иезуита.
— Лейтенант Чердаклиева! Где ваше личное оружие?!
Екатерина встала, ответила с чувством осознанной вины, но не пряча взгляд:
— В сейфе, товарищ полковник.
Ознакомительная версия.
