А потому буржуазные страны бросят на наше уничтожение все силы. Они попытаются очернить нас перед лицом мирового сообщества, перед странами, еще только решающими, по какому пути следует идти. Нас будут выставлять угнетателями и поработителями, будут устраивать провокации, будут оскорблять и высмеивать.
Они попытаются воздействовать и на наш народ. Будут тянуть свои руки к нашей молодежи, изо всех сил будут стараться разложить моральные устои нашего общества. Будут лгать, лицемерить, улыбаться в лицо и бить в спину, будут изворачиваться всеми мыслимыми и немыслимыми способами.
У них еще есть время, ибо наша страна тоже еще пока только в начале пути. Как говорят в Китае, путь в тысячу ли начинается с одного шага. Первый шаг мы сделали уже давно. Даже больше – мы сделали уже много, очень много шагов. И мы пройдем этот путь до конца. Пройдем его все вместе. И когда это произойдет, а, скорее всего, даже и задолго до этого, капитализм рухнет сам собой.
Я не знаю, сколько нам потребуется на это времени. Может быть, тридцать лет, может быть, сто, а может быть, и вся тысяча. Но я верю в нас, верю в советский народ, верю в дело коммунистической партии, верю в то, что мы рано или поздно добьемся своего.
Слава нашему народу – народу-творцу, народу-победителю, пролагающему под руководством Коммунистической партии путь к светлому будущему всего человечества – коммунизму! Ура!
— У-УР-Р-Р-РА-А-А-А! — площадь ответила своему лидеру. Ответила во всю мощь легких огромной многотысячной толпы людей, что пришли на нее в день триумфа.
Богдан улыбнулся, наклонился к микрофону и еще раз крикнул:
— УРА!
— УР-Р-РА-А-А-А!!! — толпа пришла в неистовство.
Но Драгомиров, казалось, ее не слышал. Он покачал головой, словно был недоволен.
— Я хочу, чтобы они услышали вас, чтобы вас услышал весь мир. Услышал всю вашу радость, вашу гордость, все ваше счастье! Я хочу, чтобы вся планета видела единение советских людей, их братство, их силу, их мощь! УРА!
И ответ советского народа услышал весь мир.
* * *
— Боюсь, Иран нам в достаточной степени не раскачать, — расположившийся в кресле мужчина был буквально затянут в дорогущий костюм синего цвета, прекрасно гармонирующего со светлой обивкой мебели.
— Перестаньте, Джозеф, — директор Центрального Разведывательного Управления раздраженно махнул рукой. — Что за уныние? Да, из-за этого дурацкого запуска наши позиции слегка пошатнулись, но превратить в костер как минимум Тегеран мы сможем. Вы же сами мне об этом докладывали.
Один из лучших американских специалистов по Востоку, этнический поляк Джозеф Стражински посмотрел на своего начальника с таким выражением лица, с каким обычно смотрят на таракана, обнаруженного на кухонном столе.
— Сэр, со всем уважением… чего мы этим добьемся? Даже если нам получится взорвать ситуацию в столице Северного Ирана, у бунтовщиков не будет и шанса. Опять-таки, даже если предположить, что местные вооруженные силы перейдут на нашу… их сторону, — оговорился аналитик, — Советы раздавят сопротивление быстрее, чем кто-нибудь успеет пикнуть. Еще и нас выставят на посмешище.
Собирающиеся за окном тучи, становящиеся с каждой минутой все темнее и темнее, добавили словам определенной мрачности.
— Ну почему же? Как минимум – заявим, что давящие демократию русские не останавливаются и перед применением силы на оккупированных территориях. Реноме это им подпортит и отвлечет мир от их успеха в космосе, — директор ЦРУ усмехнулся. — А то, что они заявят, будто это мы во всем виноваты… это просто слова, ничего больше. А во всех газетах будут фотографии советских танков и солдат на фоне горящих зданий столицы независимого государства. Вылитые оккупанты.
Джозеф вздохнул и спокойным голосом попытался объяснить свою позицию:
— Сэр. Все, чего мы этим добьемся – это кратковременного отвлечения мирового сообщества от успеха русских и слегка подпортим их репутацию. А вот что мы потеряем? — аналитик поднял свою тушу из кресла и, переваливаясь, словно медведь, направился к минибару. — Во-первых, шансы на переход Северного Ирана в наше распоряжение и его слияние с Южным – или даже хотя бы становление его нейтральным – исчезают. Почему? Да потому, что с таким трудом подготовленная организация подпольщиков будет уничтожена. Полностью, — агент спокойно разлил по рюмкам скотч и, протянув одну из них начальнику, залпом осушил вторую. Наполнил ее еще раз и продолжил: – А во-вторых, провал этой операции несет угрозу срыва нашего европейского проекта. Согласитесь, он слишком важен, чтобы вот так просто им рисковать.
Директор несогласно мотнул головой:
— Джозеф, я давно вас знаю, как прекрасного специалиста. Но нам нужен успех, хоть какой-нибудь и прямо сейчас! Восстание в Тегеране должно было произойти еще в апреле!
Стражински промолчал, никак не прокомментировав это заявление своего начальства.
— Вы можете сделать эту работу?
— Я сделаю все, что смогу. Но сделаю по-своему. И прошу понять, что подождать все же придется. Необходимо максимально снизить риски для Европы.
— Стражински, еще раз…
— Сэр! — не дал договорить директору аналитик. — Или так, или я умываю руки. Я не собираюсь быть ответственным за провал важнейшей операции только потому, что не отстаивал своего мнения. Если вы считаете, что я не прав, то смело можете мне об этом сказать, и мое заявление будет на вашем столе уже к вечеру. Можете думать, что хотите, но русские – слишком опасные враги, чтобы разбрасываться ресурсами, агентами и разведывательной информацией.
— Именно! — хозяин кабинета вдруг вспылил. — Эти гребаные коммунисты чертовски опасны, и с каждым днем ситуация становится только хуже! А вы предлагаете что? Выжидать? Чего, простите? Пока они нас догонят и перегонят? Да еще играете в эти свои детские игры из серии "если вам не нравится – увольняйте"?! Да как вы смеете?! — от возмущения мужчина буквально задохнулся. Затем, сделав глубокий вдох и с громким стуком поставив на столик рюмку с недопитым скотчем, рявкнул:
— Вы слишком много о себе возомнили, агент Стражински! Сегодня, когда Америка наблюдает за становлением ее самого страшного врага, мы все должны чертовски хорошо потрудиться, чтобы победить! А вы…
Далекий отзвук грома и шелест начинающегося дождя позволили аналитику перехватить инициативу.
— Сэр, — Джозеф спокойно улыбнулся, как будто монолог директора не произвел на него ни малейшего впечатления. — Отличная речь. Вам вроде бы скоро перед Конгрессом выступать? Поверьте, это именно то, что нужно. Денег дадут кучу.
