- На печи бока отлёживает. Уж не знаю, как её оттуда согнать? Вожжами, али чем посерьёзнее? Устала, говорит.
- Вот оторва, - усмехнулся дед, - вся в мамку. Тут и оглобля не поможет. Керосин-то у тебя есть? Симка керосину боится, аж жуть. Был тут у нас фельдшер один, вети…, веете…, не вспомню никак. Его с конезавода в Мачулах ещё при Александре Александровиче за пьянство попёрли. Так он все болячки керосином лечил. Симка как заноет о чём либо, так я грозился к фельдшеру свести. Все недуги как рукой снимало.
- Керосина жалко. Я в Барсуках за бидон (подразумевается емкость на пять литров) возок торфа беру.
- Дров что ли мало? - Удивился Афанасий.
- Так надо. Керосина в деревнях почти не осталось. Тот, кто хитрее был, запасы успел сделать. Только много ли их?
- А у тебя, знать этого керосина хоть залейся? Или ты зятёк из этих, из хитрых?
- Эти, хитрые, сейчас на людском горе наживаться будут. Нельзя этого допустить. Под Барсуками торфа завались, а хлеба с гулькин нос. Два пацана за день возок нарежут, да за две недели высушат, а керосин на муку сменяют, и целая семья зиму переживёт.
Разговор про керосин прервали перекуром. Дед поинтересовался, как долго у него простоит машина, есть ли какие новости с войны, и удалось ли получить весточку от внука, бороздящего воды Чёрного моря. Савелий в ответ вытянул из внутреннего кармана пиджака портсигар, что-то подкрутил и раскрыл его, показывая фотокарточку бравого молодца в водолазном костюме.
- Ванька мой, в водолазном техникуме. Пишет, что в Балаклаве служит. Прислал с Николаевичем письмо и две карточки. Эту ты себе оставь, а мне той, что у Серафимы хватит.
Афанасий вгляделся в карточку, поднеся её к самому носу, потом перевернул и на обратной стороне прочёл по слогам короткое пожелание с датой: "Дорогим родным! Привет из Севастополя. 06.09.1941".
- Это что ж, что получается, почта работает? Ты это, отпиши внучку: мол, дед с бабкой за него рады, переживают, как служба идёт, здоров ли? Погодь, - взволнованно, - не это пиши. Напиши, чтоб жив остался. Единственный он внук у меня.
- Написать не трудно, как отправить?
- Но Ванька как-то отправил.
- То специальная почта. Я так понимаю, аэропланом её к нам доставляют. Мне вот, по ней газеты прислали, боевой киносборник - цельных четыре бобины. Только у нас как всегда, плёнка с фильмой есть, а через что его смотреть - нету.
- Высоко ты поднялся, Савелий Силантьевич. Аэропланом фильму для тебя возят. Смотри, как бы падать, больно не пришлось. Комиссарам, когда надо, пухом выстелют, а как не нужен им станешь, соломы пожалеют. Ты же не из них.
- Да плевать. Я не за пух, могу и на земле. Потому, что мне, а не Натану-иуде поверили. Он же сука, драпанул за неделю, как немцы пришли. Печатную машинку, что с райкома привезли - продал. Я ж знаю, что он тут делать должен был. Ошиблась советская власть, но вовремя исправила. Теперь я тут!
Четвёрку красноармейцев после бани накормили и переодели в деревенскую одежду. Афанасий отвёл их на сеновал, настрого приказав, не гадить где попало и в случае чего: немцы придут али ещё кто - не прятаться, а появиться по первому его зову. Как только бойцы улеглись, Савелий подпёр дверь сеновала палкой и вышел к левому краю изгороди, обращённой в сторону леса. Здесь он поправил немного покосившийся штакетник и стал ждать. Из-за деревьев мигнул фонарь. Залаял дворовый пёс, тут же успокоенный хозяином, пару раз промычала корова, зовущая на вечернюю дойку, и наступила тишина.
Пройдя скорым шагом открытое пространство по стеге, между лесом и хутором, я оказался у изгороди, где поздоровался с Савелием Силантьевичем. Без лишних слов мы подошли к оставленной машине, я осмотрел её, заглянул с боков под капот, подсветил фонариком и с облегчением вздохнул. Кроме замены вентилятора и пайки радиатора, визуально больше ничего не придётся делать. Двигатель был цел, без подтёков масла. Патрубки и резинки практически новые, стартер на месте. Заслонки у карбюратора двигаются легко. Аккумулятор отсутствовал, так я это и так знал. Немцы первым делом их снимали. А вот почему колёса не поворачивались? Если беда с валом рулевой колонки, то это не проблема - заменим. Вот если что-нибудь другое, тогда потребуется квалифицированный механик, которого отыскать в оккупированной области практически невозможно. Решив, что утро вечера мудренее, я согласился с предложением Савелия Силантьевича оставить всё, как есть и уже в Прилепово подойти к осмотру со всей строгостью. К тому же Афанасий настойчиво приглашал повечерять.
В избе мерно постукивали настенные часы, и было слышно, как тихо сползает цепочка с гирькой, в виде еловой шишки. Свет керосинки отражался от покрытых лаком дверец домика кукушки, но птичка высовываться не хотела. Жена Афанасия, Евдокия выставила на стол чугунок с картошкой, миску с солёными огурцами и половину каравая хлеба, отрицательно качнув головой, как мне показалось в сторону иконы с горящей лампадкой, когда хозяин стола попытался намекнуть на что-либо покрепче. Я постов не соблюдаю, потому под одобрительный вздох мужчин за столом вытащил из вещевого мешка бутылку водки, пару банок тушёнки и фляжку с растительным маслом. Евдокия радости не разделила, но быстро сообразила три гранёных стакана, а потом, немного погодя выудила ещё один, крохотный, для себя. Едва Афанасий разлил по стаканам водку, как во дворе раздался собачий лай, чередующийся с озлобленным рычанием. Хозяева замерли.
- Кого это нелёгкая принесла? - Пробормотала Евдокия.
- Может, ребятушки выбраться решили? - Предположил Афанасий, вставая из-за стола, прильнув к окошку. - Тише, то чужак!
В момент все насторожились, и невольно вздрогнули, когда в крайнее окошко постучали.
- Хозяева, пустите путника переночевать. Христом богом прошу.
Афанасий присел, пошарил рукой под лавкой у стены и вытащил какой-то свёрток. Бросив мгновенный взгляд в оконце, прищурил правый глаз, которым видел хуже и, приложившись лицом к стеклу, заметил, что кто-то шевельнулся у плетня, выдавая хозяину своё присутствие.
- Откель будешь, путник? - разматывая дерюгу, жалобно спросил дед.
- Оттуда, откуда и ваши постояльцы, - раздалось в ответ.
- Дуня, дура ты старая, ты куды гимнастёрки повывесила? - Прошипел Афанасий, заметив какие-то тряпки на изгороди. - Я ж сказал закопать!
- Сам ты дурак старый! - Обиженно заявила женщина. - Ты сказал заховать. Вот я и постирала их, да на плетень сушиться. Дед на секунду задумался.
"Может, и в правду, по привычке бережного отношения к вещам сказал заховать? Добро вроде, хоть и за так досталось, однако, жалко. Не, не мог я такой ляпсус допустить, чай, стреляный воробей. Дунька всё напутала". - Промелькнула у него мысль и, прищурившись, громко крикнул:
