«Хитер, – подумал Коршунов. – В верховные вожди целит. Грамотно».
Действительно грамотно. Формально Алексей – человек Одохара. Если рикс Комозик на равных соперничает с Коршуновым, а Одохар выступит в роли арбитра, значит, Комозик – ниже Одохара.
В принципе, верховное лидерство Одохара Коршунова устраивало. Одохар – правильный мужик. И опытный. Но это – в принципе.
– И какие же обиды причинили тебе сарматы, рикс герулов? – осведомился Коршунов. – Что битва у нас была, так это не обида. Верно я говорю?
Собрание ответило одобрительным ворчанием: ясное дело, битва – не обида. Битва – нормальное развлечение храбрых воинов.
– Или, может, твоя обида в том, что пленных сарматы отпустили без выкупа? – поинтересовался Коршунов. – Может, хотелось тебе, чтобы мы в плену сарматском томились? Или чтобы в битве захваченный рикс гепидов отважных не с нами сейчас сидел, а у сарматов на цепи? Тогда скажи, рикс, почему тебе этого хочется? Мне интересно об этом узнать. И всем интересно. Особенно – нашему другу, риксу гепидов. Скажи, Красный, интересно тебе узнать, почему рикс Комозик желал бы тебя на цепи видеть, а не на свободе?
– Еще как интересно! – прорычал простодушный гепид, с недавнего времени полностью доверявший Коршунову и принимавший все им сказанное как абсолютную истину. – Еще как интересно! – И одарил Комозика недружелюбным взглядом.
– Много говоришь, Аласейа, – буркнул рикс герулов. – Много и по-пустому. Не то мне обидно, что отпустили Красного, а то, что равного нам рикса на цепи держали, словно медведя.
– Ну уж тебя-то, рикс герулов, на цепи держать бы не стали! – усмехнулся Коршунов. – Это для Красного, даже и безоружного, железную цепь сыскать пришлось. Тебе, Комозик, и обычной веревки хватило бы!
Терпение рикса герулов иссякло. Он уже начал приподниматься, набирая в грудь воздуха…
Но тут вмешался наконец Одохар.
– Не прав ты, Комозик, – веско произнес он. – Красному ты не родич. Даже и обидели бы его – не тебе за его обиды искать. И на Аласейю моего не кричи. Хочешь доблесть свою показать, ярость священную излить – с сарматами схватиться? Никто тебе не препятствует. Доблесть явить – дело славное. Вон и Скулди твой тоже доблесть готов проявить. Верно, Скулди?
Скулди угрюмо молчал…
Комозик, впрочем, не обратил на это внимания.
– А что ты предлагаешь, Одохар? По домам бесславно разойтись?
– Я предлагаю послушать, что Аласейа скажет, – ответил хитрый гот. – Ведь не только за то ценим мы Аласейю, что он – небесный герой и обилен удачей. Еще и за то мы его ценим, что мудр он и слова его всегда делом оборачиваются. Говори же, Аласейа, – произнес он повелительно. – Мы ждем!
«Хрен с тобой, – подумал Коршунов. – Хочешь быть главным – будь. Главное – мне не мешай».
– Я хочу только одного, – заявил Алексей. – Чтобы наш поход великой славой увенчался и чтобы от груза добычи трещали оси наших телег. Не боюсь я сарматов. Но вижу в этом волю богов. Знак, что не на аланах надо славу и добычу искать. Это как когда боги посылают ненастье и ливни, от которых земля в болото обращается и вязнут в грязи колеса даже пустых повозок. Мудрый поймет знак и повернет на правильную дорогу. Глупый скажет – не хочу отступать. И пойдет дорогой неправильной. Сарматы – не враги нам. Они – знак. Я вижу его! – Коршунов спрыгнул на землю, выбросил вверх руку. – Я вижу: много неправильных путей. И только один правильный! Только один! – Он сделал патетическую паузу. – Только один правильный путь – на Рим!
– На Рим! – взревел Красный.
– На Рим! – эхом откликнулись младшие вожди.
– Что-то я проголодался, – проворчал Комозик, когда отшумело эхо. – Раз твой Аласейа уже высказался, не пришло ли время пообедать, рикс Одохар? – поднялся и степенно зашагал прочь.
Скулди отправился за ним, но перед этим глянул на Коршунова и чуть заметно кивнул: мол, я на твоей стороне, парень.
Что ж, и на том спасибо.
– Он и впрямь видел знак? – спросил у Травстилы рикс Одохар. – Как думаешь?
– Не знаю, – ответил кузнец. – Но скажу так: сначала боги знак избранным своим подают, а уж потом – всем остальным. Так что потерпи, рикс, – и все узнаем. Коли будет и нам знак, значит, особо люби м богами наш Аласейа.
– Что он богами любим, это я и так знаю, – буркнул Одохар. – Вот только хватит ли этой любви и на нас с тобой, если мы на ромлян пойдем?
– Я знала, что ты вернешься… – шептала Анастасия, перебирая пальчиками отросшие волосы Коршунова. – Я молила Господа, чтобы он хранил тебя, Алеша, и он меня услышал, не оставил тебя в беде.
– Ах, черноглазая! – шершавая ладонь скользнула по узкой гладкой спине вниз. – Как же я мог не вернуться, если ты меня ждала! Неужели я оставил бы тебя одну в этой дикой степи?
– Алеша… – Женщина уткнулась лицом в его мягкую бороду. – У меня никого нет, кроме тебя. Никого в целом свете. Зачем тебе воевать? Я говорила со Скубой. Если ты попросишь, он проводит тебя в феодосию. Ты богат. До осенних штормов еще есть время. Мы уплывем оттуда в Фасис или в Трапезунд. Там много наших. Мы всегда найдем себе кров и пищу. Ты можешь торговать или поступить на службу. В колонии грамотный человек найдет себе дело. Давай уедем от этой войны…
– Милая моя Настенька, – прошептал Коршунов. – Что ты говоришь? Ты же умная девочка. Неужели ты думаешь, что Одохар меня отпустит? Что мои родичи позволят мне просто так все бросить и уехать?
– Родичей ты можешь взять с собой, Алеша. Они – хорошие воины, особенно Агилмунд. Таких любой префект охотно возьмет в городскую стражу…
– Настенька, солнышко, ты – умная женщина, а говоришь глупости. Ты можешь представить себе Агилмунда, служащего в городской страже?
– Я видела многих вегилов-варваров. Им хорошо платят. Ты только пожелай, Алеша, – и мы уедем. Я верю в тебя… – Мягкие губы коснулись Алексеева уха. – Если ты захочешь, ты сможешь. Уедем от этой войны!
Коршунов осторожно отодвинул ее от себя. В темноте он с трудом мог различить ее лицо, только блеск глаз…
– Я тебя люблю, Настенька, – сказал он очень серьезно. – Но я не сделаю этого. Поверь мне, сердце мое, я очень хочу, чтобы ты была счастлива. Чтобы мы были счастливы. Но приближается такое время, когда невозможно убежать от войны. Поверь мне, любимая, это так. Я знаю это. Если мы уедем, война все равно придет к нам. И один я не смогу защитить ни тебя, ни себя. И еще… ты знаешь, у меня есть друг, которого захватили квеманы…
– Знаю, Гееннах…
– Геннадий, – поправил Алексей.
– Геннадий, – повторила Анастасия. – Какая разница? Сколько времени прошло с тех пор, как его захватили квеманы? Неужели ты думаешь, он еще жив?
